Юрий Рытхэу: Путешествие в молодость, или Время красной морошки

— Мы, так сказать, очень рады сегодня приветствовать в нашем доме чукчу… — начал Петр Иванович.

— Меня зовут Анатолий Ринтын…

— Товарища Анатолия Ринтына, — нисколько не смутившись, продолжал хозяин, — в знак дружбы народов, которая крепнет в нашей стране с каждым днем…

Все мужчины пили водку, а женщины — красное вино кагор. Я было попросил, чтобы налили красного, но дядя Петя укоризненно посмотрел на меня и покачал головой:

— Насколько я понял из прочитанных книг — огненная вода считается напитком настоящих чукотских мужчин!

Пришлось подчиниться такому категорическому нажиму. «Валькин муж» оказался большим любителем «огненного напитка» и с такой легкостью и лихостью, опрокидывал в рот довольно вместительную рюмку, что любо и даже завидно было на него смотреть.

— Вот, попробуйте ветчинки, — дядя Петя поддел вилкой толстый кусок, проложенный белым жиром, и шмякнул его на мою тарелку.

— Правда, похоже на копальхен? — спросил он, пытливо взглянув на меня.

Эта сырокопченая свинина и отдаленного сходства не имела с благородным моржовым мясом, но я покорно кивнул.

— Вы знаете, что такое копальхен? — дядя Петя победно оглядел гостей. — А вот и не знаете! Даже вы, уважаемая Валентина Сергеевна, в полном неведении относительно продукта, который присущ только арктическим народам. Это воистину хлеб чукотского и эскимосского народов. А делается он из моржового жира, кожи и мяса и квасится в земляной яме до самой зимы… Эх, жаль, что мне не довелось попробовать этого замечательного продукта!

Чтобы немедленно компенсировать этот свой жизненный изъян, дядя Петя налил всем водки и вина и предложил тост за изобретательность чукотского народа.

— Но я крепко верю, что настанет то прекрасное время, когда мы с тобой, дорогой друг, вволю поедим копальхена!

Я внутренне улыбался, представляя себе, как будет дядя Петя вкушать копальхен. Особенно тот, который идет в дело уже на исходе зимы, выловленный железным крючком с самого дна земляного хранилища. Даже для такой простой работы нужна многолетняя привычка, чтобы выдержать специфический дух. Окаменелый за долгую зимнюю стужу кымгыт — рулет, скатанный из моржовой кожи, жира и мяса и сшитый толстыми сырыми ремнями — тяжело рубится топором. Иные чукотские гурманы вкладывали внутрь такого кымгыта куски моржового сердца, печени, хорошо промытых кишок. Но такой кымгыт был большой редкостью и предназначался лишь для угощения знатных и дорогих гостей, либо для ритуального пиршества. А простой, обиходный копальхен потреблялся в равной степени и собаками, и людьми. Из одного и того же кымгыта я рубил острым топором круги копальхена для дома и для упряжки. На срезе отчетливо различалась полоса белого, а к весне уже зазеленевшего жира с разноцветными кристалликами льда, и полосы красно-коричневого сырого мяса. Из-под лезвия топора летели тонкие ошметки, и я соревновался проворством с голодными собаками дяди Кмоля. Однако я хорошо знал, что многие русские не могли есть главного чукотского продукта, и малый кусок копальхена им было невозможно проглотить. Даже наш пекарь, дядя Коля, проживший в Улаке большую часть своей жизни, перепробовавший все самые замысловатые блюда чукотской кухни, включая витьегыт — заквашенные и освобожденные от черной кожи тюленьи ласты, густой суп из полупереваренного содержимого оленьего желудка и крови, высушенные над жирником нерпичьи кишки, любил повторять: Все что угодно, но только не копальхен!

— А яранга! — продолжал просвещать дядя Петя гостей, — Это великолепное изобретение! Гений арктического человека создал такое жилище, в котором он мог спрятаться от самой жестокой пурги и трескучего мороза… А каково в яранге? Расскажи, чукча!

— Меня зовут Анатолий Ринтын!

Но дядя Петя уже был в таком состоянии, когда слушал только самого себя, и эти обращения к гостю были тем, что я помнил из университетских лекций, — риторическими фигурами.

— Так вот, — опрокинув в рот очередную рюмку и закусив кусочком селедки, продолжал дядя Петя. — В яранге бывает так жарко, что люди ходят нагишом! Представляете — нагишом!

— Это как же? — подал голос «Валькин муж». — Голые?

— Вот именно! — торжествующе воскликнул дядя Петя. — И мужики, и бабы, не говоря уже о детях — все голые!

Лицо футболиста раскраснелось, на крыльях его широкого носа выступили капельки пота.

— Но это же неприлично! — мрачно и решительно заметил «Валькин муж». — Это бесстыдство, достойное только диких людей!