Гавриил Колесников - Поклонитесь колымскому солнцу

Ни пересохнуть, ни уйти под землю река не могла: колымские реки устойчиво питаются горными ключами и оттаивающей мерзлотой.

— Ушла все-таки она от вашего глаза, — подтрунивал Попов. — Как же это вы, такие ученые, и за целой речкой недоглядели?!

Но происшествие было для северного края довольно обычное. Реки здесь блуждают по тайге, как сбившийся с пути охотник. У иной каждый год новое русло.

Все мы читали об известном смягчении климата в нашу эру. А вот геологу доводится видеть это смягчение, вернее результаты его, собственными глазами: крепятся, крепятся, а все-таки протаивают ископаемые льды, в провалы оседает возникшая над ними почва. Странствовать по таким западинам, будто специально для них приготовленным природой, очень любят гулливые северные речонки…

Еще из институтских курсов знал я о меандрировании (блуждании) рек. Но одно дело профессорская лекция, другое — у тебя на глазах исчезнувшая с карты река.

— Далеко она не уйдет, — оказал я Попову. — Где-нибудь в нашем же квадрате прячется, разбойница!

Никаких географических вольностей мы допустить не могли и отправились на поиски беглянки, чтобы закрепить ее бег новой голубой жилкой на нашей «молодой» карте.

Блуждающая река нашлась километрах в трех от своего первоначального русла…

Самое долгое на Колыме — зима. Самое желанное — лето. А на гранях между ними — короткие, но бурные и яркие весна и осень.

Своим чередом наступают времена года, но подкрадываются они незаметно, резких переходов между ними не чувствуется. Бывало, и вода полая схлынет, а потом снова в разгар мая такая понесет пуржина, что люди выходят расчищать трассу, машины откапывать…

В давно минувшие времена газеты печатали красивое и трогательное сообщение: «В Крыму зацветает миндаль».

Читающая публика облегченно вздыхала:

— Слава богу! На Руси наступила весна.

Для людей простых весна прилетала на грачиных крыльях:

— Грачи прилетели!

Февральская капель и ледяные сосульки на крышах. Мартовские ночные заморозки. Земля, парующая в апреле. Медленное набухание почек. Зеленый май с пением соловьев, буйной пахучей сиренью.

А на Колыме мы отличали времена года так:

Снег лежит — зима.

Снег сходит — весна.

Снег сошел — лето.

Снег ложится — осень.

Наступая на зиму, лето горячим языком слизывает снег от долин к вершинам: внизу давно зеленеют лиственницы, а на сопках еще долго полощутся белые снежные флаги.

А зима, наоборот, надвигается сверху вниз: долины еще нарядно-зеленые и вишнево-лимонные, а она уже нахлобучивает снежные шапки на макушки гор и оттуда мечет пригоршни снега все ниже и ниже, пока не завалит сугробами всю Колыму…

С вершины сопки, в граните которой мы искали оловянный камень, я приметил белую западинку, обрамленную широкой рамой черных лиственниц.

Снежная западина была очень красива — белым фарфоровым блюдцем она лежала на черной скатерти зимней тайги.

Каждое утро, отправляясь на работу, мы непременно чем-нибудь отмечали белую западину.

— Вот растает наше блюдечко — значит, и у нас наступит лето, — говорил я Попову. — Давай заметим, когда оно исчезнет.

Попов промолчал.

Сбежали с гор ручьи. Оттаяли снежные шапки на вершинах. Расправил согнутые члены и потянулся к небу стланик. Все признаки весны, а наша западинка, как ни в чем не бывало, лежит себе фарфоровым блюдцем, только теперь уже на зеленой скатерти, потому что лиственницы сплошь оделись в зеленые шали.

— Вот ведь какая привередливая, не тает!

— А она и не растает, — сказал Попов, — Забой! Он маленько подтаял, только мы не видели, слежался и до нового снега выстоит. Хоть западинкой этой, а не уступает зима колымскому лету!

Зима действительно не уступила, и мы перестали ждать, когда растает белая западина.

А время не ждало, не останавливаясь, бежало оно своей чередой. Наступил сентябрь. По-осеннему разрумянился березовый ерник. Сначала робко, а потом все гуще и резче зажелтели лиственницы. Только наша западина красовалась нетронутым фарфоровым блюдцем, но уже на золотой скатерти осенней тайги…

Утром прежде всего глянул я на снежную западинку, а она не белая — вся золотой пленкой покрылась.

— Или солнце осеннее с ней озорует?

Попов ухмыльнулся и резко ударил обухом топора по стволу лиственницы. Посыпался частый дождь желтых колючих иголок, они запорошили шапки, плечи.

— Так это иглопадом замело нашу западину?