Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму

— Стыдно? Неудобно, да?

— Да, неудобно. Мы не одни на пляже.

— Очень даже удобно!

— Почему?

— Потому.

Ответ прост. Сам же научил ее и сам теперь злюсь. На нас кидают любопытные взгляды.

— Поплыли в Стамбул?

— Собирайся, уйдем.

— Рамаз — боится!

— Рамаз не умеет плавать.

— Рамаз — боится!

— Далеко не уплывай.

Солнце опускается на море. Наливается пурпуром. Море выгибается под солнцем — большим, массивным — и вскидывает волны, заигрывая с ним.

Горизонт тоже пурпурный, нет — темно-розовый. Солнце вдавливается в море, прорывает его и гасит один сегмент. Облачко на небе постепенно темнеет. По глади моря проносится ветерок, озорно шелестит волнами. Солнце гонит их с горизонта к берегу, а на берегу невидимое, неведомое существо плетет из них косы — переплетает, перекрещивает, и коса оплетает все море. Море сверкает, переливается, словно смешано с расплавленным оловом. Вот какие волосы у неведомого существа в предзакатный час.

Галина любит солнце, потому что оно заходит, исчезает. Уходящее солнце особенно волнует Галину. Может быть, в разлуке непостижимая сила и красота любви? Кто знает.

Галина точно не знает. Не знает она и того, почему солнце блекнет, почему оно белое и усталое утром.

А солнце закатывается, скрывается за горизонтом, чтобы снова взойти утром.

Галина выходит из воды и прощально машет светилу — машет перед каждым заходом.

В закатных лучах Галина медно-бронзовая.

Мы одеваемся. Обуваться я благоразумно отхожу подальше. Галина всегда толкает, сбивает с ног. Она лукаво улыбается. Я подмигиваю ей утешая.

Беремся за руки и уходим.

Луна — преогромная, прежелтая.

На Галине голубое очень широкое полупрозрачное платье. Оно напоминает мне медузу — вне воды.

Галина красива. Не только молодые люди, иногда и девушки провожают ее взглядом.

— Галина голодная?

— Очень, как… как… не напоминай, Галина сама скажет… Нет, не вспомнит.

— Как во…

— Волк! Галина голодная, как волк.

— Выбирай: «Твиши» или «Киндзмараули»?

— «Твиши».

— Умница!

— А шашлык?! Девочка есть хочет, она голодная.

Официант живо возвращается с подносом.

Потом — танцуем.

В комнате прохладно. Я раздеваюсь и ложусь. Устал. Галина выключает свет.

— Пусть Рамаз не смотрит на Галину.

— Ладно.

Галина присаживается на мою постель, бесцеремонно поворачивает к себе и целует в глаза. Я обнимаю ее. Молчим.

Вдалеке шумят волны.

— Устала, девочка?

— Девочка пьяна.

— Ложись!

Я хлопаю ее по упругим ногам, и она ворча идет к своей постели.

— Много написал Рамаз?

— Много, очень много.

— Устал Рамаз, не жалеет он себя.

— …

— Ой, уже десять часов?!

— Галина, не вставать!

— Есть — не вставать!

Я подхожу к ней, беру ее за руку, заглядываю в глаза. Потом присаживаюсь на постель. Целую ее пальцы, ладонь, руку повыше локтя, целую в шею. На миг она замирает. Я знаю, отлично знаю, куда ведет эта ласка. Знает и Галина. Но ни один из нас не хочет побороть себя, да и не в силах…

И фартук к лицу Галине. Она приносит жареную рыбу и водку. Мы пьем с ней на брудершафт и целуемся.

— Рамаз поведет сегодня Галину на симфонический концерт, в Сочи.

— Галина!

— Пожалуйста, прошу…

— Знаешь же, вернемся поздно, все утро пропадет. Если не поработаю утром, день для меня потерян.

— А тебе много еще осталось?

— Не знаю. Понятия не имею, как они поведут себя.

— Кто — они?

— Герои рассказа.

— А кто они?

— Галина и Рамаз.

— Правда?

— Правда.

— Рамаз никогда не врет. Рамаз славный мальчик.

Галина виснет на моей шее, дрыгает ногами, в телячьем восторге бьет себя чуть не по спине.

— Галина не хочет ехать в Сочи.

— Умница!

— Прочитаешь, когда закончишь?

— Посмотрим.

Вода холодная, прозрачная. Жаль входить в море — замутится. Удивительный цвет у камней под водой. Видно будто сквозь пелену тумана, на размытом фоне — большом, поразительном. А достанешь из воды, и снова обретают четкую форму и четкий цвет, исчезают полутона, нарушается гамма.

Мы с Галиной утыкаемся друг в друга носами и ныряем. Под водой ее глаза чудно увеличиваются. Нас разбирает смех, изо рта вылетают пузырьки и дружно уносятся вверх.

Галина одинаково легка и в воде, и на земле, почти невесома. Мне все кажется, что она выскользнет из моих рук, изовьется в воздухе и исчезнет, и я хватаю ее покрепче, чтобы этого не случилось.

Я чувствую скрытую в ней энергию и боюсь, что не поймаю ее больше, если выпущу, так мне кажется, но так не происходит: отпускаю ее, а она не убегает, остается со мной.