Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Вы поляк? — удивился Антон.

— Ах, извините, — виновато произнес Фокс, — я забыл сказать вам, что мой друг — советник польского посольства.

— А как мы должны изменить поведение, чтобы вы стали дружить с нами? — обратился Антон к Лишауэру.

— Не разговаривать языком ультиматумов.

— Но вы же первые предъявили ультиматум Чехословакии.

— Да, но мы хотим возвращения своих земель.

— Как немцы своих Судет?

— Судеты никогда не были немецкими.

— Тем не менее ваше правительство поддержало немецкое требование.

— Немцы имеют право жить в одной семье.

— А чехи имеют право защищать целостность своей родины.

Фокс замахал руками.

— Перестаньте! Перестаньте! Давайте изымем наш столик из этого спора и сделаем его маленьким островком тихого дружеского разговора.

— Не будете ли вы настолько добры, чтобы разрешить мне присесть к вашему островку тихого дружеского разговора? — спросил звучный голос, раздавшийся над головой Антона.

Оглянувшись, он увидел за своим креслом статного мужчину с красивым, но надменным лицом.

— Садитесь! — обрадованно воскликнул Фокс и, вскочив, показал обеими руками на свое кресло. — Пожалуйста, садитесь, принц!

Статный мужчина предупредительно поднял руку, призывая не беспокоиться о нем, глазами приказал официанту придвинуть кресло от соседнего столика и солидно уселся между Фоксом и Лишауэром, вопросительно поглядев на Антона.

— Разрешите представить, принц, — немного заискивающе произнес Фокс. — Ваш соотечественник… секретарь русского посольства Карзанов.

Мужчина протянул Антону белую руку с пухлой, мягкой ладонью. «Соотечественник» был, несомненно, беляком, знакомство с которым вовсе не радовало Антона, но он все же пожал протянутую руку, не решаясь обидеть отказом Фокса. А тот, одобрительно улыбаясь, повернулся к Антону.

— Принц Люгау — мой давний друг. В журналистских кругах он больше известен как Аргус.

— Никакой я не принц Люгау, а князь Лугов, — усмехаясь, проговорил «соотечественник» по-русски. — Бывший князь, которого в России, видимо, никто уже не помнит и не знает.

— Но Аргус известен и у нас, — заметил Антон. — Наши газеты ссылаются на вас, цитируют.

— Да неужели? — удивился Лугов-Аргус с некоторой нарочитостью.

— Да, да, — подтвердил Антон. — Особенно в тех случаях, когда вы выступаете против сговора с Гитлером. Но почему в последнее время ваши статьи появляются в английских газетах так редко?

— Теперь они совсем не появляются, — с усмешкой уточнил Лугов-Аргус. — Мои статьи не нравятся ни редакторам здешних газет, ни их владельцам. Ныне меня печатают в Америке: там пока нет этого страстного желания обручиться политическим браком с Гитлером.

Он хотел сказать что-то еще, но какой-то неуклюже высокий и худой мужчина нагнулся над их столиком.

— Принц, можно вас на секунду?

И пока Лугов-Аргус шептался у окна с высоким и худым мужчиной, Фокс подвинулся к Антону и торопливо рассказал, что познакомился с «принцем» еще в те времена, когда оба работали в «Таймс». Аргус ненавидел тогда жгучей ненавистью Советскую Россию, но еще больше немцев. Он убеждал всех, кто хотел слушать, что немцы виновны в поражении России в войне: одни воевали против нее, а другие шпионили и занимались интригами при царском дворе. Они помогли и революции, которая лишила отца «принца» большого имения в центре России. Отец разводил скакунов — они славились на всю Европу, — а сын даже теперь не пропускает ни бегов, ни скачек, где бы в Англии их ни устраивали. Правда, он не играет, но непременно расспрашивает жокеев и конюхов о родословной выигравших лошадей и заказывает шампанское, если лошадь оказывается той породы, какую разводил отец.

В газете Аргус был на особом положении: лорд Астор, владевший ею, благоволил к «принцу», которого охотно принимали в таких аристократических домах, куда Асторов приглашали лишь по необходимости. Писания Аргуса воспринимались как вещания оракула: он был близок к хозяину и всегда знал, что думали, чего хотели «наверху». Однако, когда «Таймс» стала проповедовать необходимость тесной дружбы с Гитлером, Аргус ушел из газеты. Он стал лондонским обозревателем большой американской газеты, которой владеет богатая еврейская семья, и главным образом потому, что она относилась к нацистам резко отрицательно. У него широкие связи в среде аристократов, политиканов и бизнесменов, и он знает все, что делается за кулисами. Аргус первым подсказал Фоксу, что Англией правит невидимое и не отвечающее ни перед кем «правительство», которое собирается в загородном дворце лордов Асторов — Кливдене. Раньше он был частым гостем там, но теперь ездит туда изредка, и только затем, чтобы посмотреть на лошадей луговской породы.