Василий Казанский - Из моих летописей

Иван пошутил:

— Зато бурьянов, сор о в в полях много, зверю притон хороший. А у тебя, Оля, Полет, я слышал, жив-здоров?

— Один борзяк на все село остался, — с гордостью отозвалась хозяйка. — Митя Полета уж очень любил, велел сохранять. Сохраняю! Да и больно мила собака: смирный, ласковый, и оставь его в хате одного — ничего на столе не тронет. А ведь что ему? Подошел да голову на стол сунул — все в его власти…

— А где же он у тебя? Возле хаты что-то не видать.

— На задворках где-нибудь. Кликну — мигом явится.

Они вышли на улицу, не одеваясь.

— Полет! Полет! — звонко позвала женщина.

Из заулка вылетел, горбясь на скаку, черный красавец. Иван даже засмеялся: до чего силен стал кобель, до чего складен! А Полет завилял, заюлил около хозяйки, ощерясь в радостной улыбке и еще плотнее прижимая и без того крепко притянутые к шее маленькие уши.

— Что за Полет! Молодец, хозяйка! Сберегла — так уж сберегла! — хвалил Иван. — Только, Ольга Федоровна, давай скорей в дом, а то простынешь. Время-то ведь — не лето!

— Простужусь — помру. Туда и дорога. Что мне жить без Мити!

«Эх, пожила бы ты для меня!» — подумал Иван, но ведь не скажешь так.

— Ну что ты только молвила! Подумай, у тебя дети есть!

— Дети то ли вернутся, то ли нет. А и уцелеют, так свои семьи заведут — на что я им, старуха? Куда я без Мити…

И она опять заплакала.

— Ольга ты, Ольга! А как вернется Дмитрий, так что же… ему тебя на кладбище искать?

Сказал, а у самого на душе нехорошо стало: «Зачем обманываю?»

— Ну, полно плакать! Давай скорей в тепло.

Пошли в хату. Ольга позвала с собой и Полета.

Он долго обнюхивал Ивановы колени, руку и тихонько повиливал хвостом, свернутым на конце в колечко («Как у Пульки», — подумалось Ивану).

— Никак признал? — спросил борзятник у собаки и положил руку на узкую длинную голову, блестевшую своей чернотой.

Полет не уклонился от ласки, и Ольга порадовалась:

— Понял друга! На, Иван, дай ему пирога…

Охотник гладил и угощал борзую.

Оля! Разреши мне с Полетом сходить в степь. Ему только польза, коли зверя погоняет. Глядишь, тебе русака принесем.

— На что мне твой русак! Возьми собаку, да смотри, чтобы вреда ему не приключилось.

Посидели, побеседовали, условились: послезавтра Иван пойдет с Полетом, лишь бы погода поддержала. А на следующий день Чернов побывал у Романовой опять: Полета к себе приваживал, приучал. Да и к Полетовой хозяйке влекло. Вот бы с кем жизнь устроить!

На первый раз Иван повел борзого в ближние поля, на небольшое время. Не втянут кобель, как бы не подорвать собаку!

Вышли, как только рассвело. Иван вел Полета на сворке и все любовался его стройностью, тонкой, сухой мордой, большими умными глазами, которые зорко наблюдали за всем вокруг.

Спуская Полета с ремня, Иван опасался: а ну как сбежит домой? Но кобель, поскакав, поиграв кругом борзятника, побежал по озими вперед… Километра два прошли они зеленями, пока шагах в тридцати перед Иваном пыхнул русак. Полет рыскал в стороне и в этот момент проверял кучку перекатихи, согнанную ветром под рубеж.

Но лишь борзятник крикнул: «Ту его!» — как Полет мгновенно пометил цвёлого русака, беловатым комком летевшего по озими. Со всех ног рванулся он впоперечь. Русак несся во всю мочь, круто заворачивая влево, но борзой настигал…

Иван бежал по полю за травлей, забыв на радостях про висевший на боку немецкий полевой бинокль (единственный свой трофей).

Как это всегда бывает, когда борзая достает зверя, наступил тот непередаваемый, неуловимый момент, в который приближение собаки становится для него невыносимо страшным. Зверь неизбежно должен сделать что-то, чтобы избавиться от того страшного, что нависло над ним. Это «что-то» и есть мгновенная более или менее крутая перемена зверем направления бега от легкого «повиха» до поворота назад, то есть, на языке борзятников, угонка.

Заяц метнулся влево под прямым углом, и черный преследователь пронесся мимо, но справился он так быстро, что русак не оторвался более чем на двадцать метров. Кобель опять навис над зайцем, молниеносным броском покрыл просвет между собою и зверем — и потащил…

Немногие борзые ловят в одиночку, без хотя бы туповатого помощника, а Полет заловил крупного русака так просто, словно это ему ничего не стоило.

Иван был в восторге. Сел он на рубеж, закурил. Полет лег, отдышался. Подвязал охотник добычу на ремешок, закинул за спину. Еще веселее стало идти. Большая радость далась солдату!