Гавриил Троепольский - Собрание сочинений в трех томах. Том 3.

— Продолжайте.

— Товарищи! — начал снова Терентий Петрович. — У нас совещание лучших людей. Мы приехали поделиться опытом и отметить недостатки. Я сперва дам наводные вопросы и буду на них отвечать. Я спрашиваю, зачем нам понаписали вот эти шпаргалки? — Он потряс «речью». — Ведь все читаем готовое, всем понаписали. Или мы маломысленные люди? Это ж обидно, товарищи! (Зал гудит одобрительно.) Мне надо говорить о качестве сева, а меня заставляют читать «последовать нашим стопам». Да на что они мне сдались, эти «стопы», прости господи?! Отставить такую моду, товарищи. Это раз. Еще наводной вопрос к самому товарищу Недошлепкину: может ли председатель райисполкома нарушать агротехнику и заставлять сеять по грязи?

Зал гудит, волнуется. Недошлепкин потянулся к звонку, но Попов придвинул звонок к себе.

— …Отвечаю, — продолжает Терентий Петрович. — Не может! А вы, товарищ Недошлепкин, лезли к агрегату по грязи, даже калошку свою утеряли и вынесли ее, несчастную, на руках. Вы что ж думаете, мы сеяли после вас? Да нет же, не сеяли. И вы думаете, меня накажете? Нет, точно вам говорю. С работы меня снять невозможно: я с поля не пойду. А я спрашиваю, когда мы перестанем для сводки нарушать агротехнику и понижать урожай? Это же делается без соображения. Точно вам говорю, товарищи, без со-обра-же-ния!

Бурные аплодисменты. Терентий Петрович поднял руку. В зале тихо.

— …Каждый из нас, товарищи, — хозяин своего дела. Я, прицепщик, хозяин, а почему Недошлепкин не хозяин своего дела, а всю нашу жизнь хочет превратить в сводку? Почему он болтается по колхозам, как пустая сумка? Нельзя так, товарищи, нельзя! Партия от нас требует, народ требует отдать все силы на строительство коммунизма.

Гром аплодисментов то затихает, то усиливается вновь. Попов восторженно аплодирует. Недошлепкин отодвинулся со стулом назад и в сторону и таким манером скрылся от взглядов публики. С него пот ручьями. Он тоже аплодирует, но ладони не соприкасаются.

Терентий Петрович спустился по ступенькам. Зал притих. Попов говорит:

— На вопросы, поставленные товарищем Климцовым, постараюсь ответить в конце совещания. Его выступление — свидетельство глубокого понимания и поддержки народом решений нашей партии. Терентий Петрович поставил чрезвычайно важные вопросы. Но сейчас скажу от имени райкома партии одно: спасибо вам, Терентий Петрович! За правду спасибо! Райком партии вас поддержит. Мы решительно будем освобождаться от бюрократов в агротехнике.

Кабинет Попова. Попов за столом. Перед ним, съежившись, Недошлепкин. Попов говорит:

— Вы потеряли чувство ответственности. Изображали из себя районного бога, безгрешного и всемогущего… Да-а… Да что теперь говорить! Вот ваши документы. Решение бюро состоялось, новый председатель исполкома избран на сессии. Прощайте! — Он встал.

— Разгоните настоящие кадры, товарищ секретарь! — проговорил Недошлепкин вставая.

— Настоящие не разгоним.

Вдруг Недошлепкин изменился и гордо пошел к двери. Там, остановившись, он оборачивается к Попову и говорит:

— Я этого дела так не оставлю. Напишу в Москву — как вы подрываете авторитет руководящего состава.

Попов покачал головой.

— Эх-хе-хе! Ничему-то вы не научились.

В кабинет Попова входит Самоваров.

— А-а! — произносит Попов.

Не понимает этого восклицания Самоваров. Смущается. Достает «послание», кладет перед Иваном Ивановичем и говорит:

— Вот он… «манифест»!

Иван Иванович все время внимательно смотрит на Самоварова. Но когда начинает читать «послание», неожиданно хохочет до слез.

Самоваров в сторону, тихо:

— Либо умом рехнулся, либо тронулся мозгами. Чего смешного?

— И подпись-то, подпись-то ваша! — в изнеможении хохочет Иван Иванович. Наконец он успокаивается. Отходит к окну. Помрачнел. Спрашивает: — С этим и пришли?

— Да. Один подрыв. Мошенники и жулики оба бригадира. А подлей всех Шуров. Этот и под землей обманет. Снимать надо. Всех снимать! Согласовать пришел, поскольку товарища Недошлепкина… того…

Иван Иванович сел в кресло. Смотрит в середину стола и говорит, перебивая Самоварова:

— Нам колхозники доверяют всей душой. А мы? И как это вас рекомендовали, Самоваров, в председатели? Я здесь новый человек. Как? Кто?

— Недошлепкин… Признаю! — заныл Самоваров, почувствовав момент для признания. — Тяжело сознавать вину. Допустил ошибку! Каюсь!

— В который раз?

Самоваров жует губами. Попов продолжает: