Илья Гордон - Песня на заре

Образ Соболевского еще более померк в ее глазах, когда она заметила, какими глазами он оглядывает ее комнаты, многочисленные фотографии на стенах.

На второй день Матрена Григорьевна поставила Соболевскому ряженку в глиняной мисочке и положила рядом с ней расписную деревянную ложку. Гость вдруг подозрительно осмотрел ложку и, как ему казалось, незаметно для хозяйки вытер ее краем скатерти.

Матрена Григорьевна побагровела от гнева.

Ничего не сказав Зое, она переговорила с соседкой, у которой поместили Соболевского, и та сказала ему:

— Матрена чего-то захворала. Наверно, поедет в больницу… Теперь я вас буду кормить…

Соболевский понял — чем-то он провинился перед Матреной Григорьевной.

Его помощь новой школе свелась к тому, что он прослушал голоса детей, которые хотели поступить в школу, написал примерную программу совместно с двумя старыми педагогами-музыкантами и через неделю уехал из Дубовки.

Все попытки поговорить с Зоей без свидетелей ему не удались.

Уезжая, он досадовал, зачем приезжал в Дубовку, убеждал себя в том, что так лучше — эта колхозница только испортила бы ему жизнь, и очень хорошо, что именно так закончилось его увлечение, пусть даже серьезное…

В селе праздновали День урожая.

В пять утра Зоя поднялась вместе с матерью. Матрена Григорьевна теперь не решалась спрашивать: «А ты куда?», только взглянула на Зою и отвернулась, чувствуя, что власть ее над дочкой кончилась.

Зоя надела широкую цветную юбку и безрукавку, в которых прежде работала в саду, и заторопилась к клубу. Ее заметили еще издали: возле клуба стояли готовые отправиться в путь три разукрашенных грузовика, переполненные участниками дубовской самодеятельности.

— Зоя! Зоя, скорей… К нам! — звонче всех кричала Иринка.

Из кузовов потянулись десятки рук. Зоя буквально влетела в кузов первой машины. Девушки жадно разглядывали ее. И они были в обычном наряде, заранее зная, что их ожидает там, у Балочной рощи.

Все заметили — Зоя изменилась, лицо побледнело и прическа теперь другая стала. И руки вон какие — белые, холеные…

Зою обнимали, заглядывали в глаза.

— Поехали! — крикнул Красновский.

Солнце взошло час назад, однако возле Балочной рощи уже расположился оркестр. Оркестранты на сей раз были в белых рубашках. Оркестр явно пополнился, на утреннем солнце поблескивали новые серебряные трубы. Возле рощи протянулась узкая полянка, вся к полевых цветах, а за ней раскинулось поле созревшей пшеницы.

На краю этого поля стоял новенький комбайн, гордость таганрогских конструкторов и ростсельмашевских мастеров. Другой такой же комбайн был чуть виден на другом конце поля и казался далекой лодкой на обширном озере.

Над ближним комбайном на длинном флагштоке колыхался на ветру красный флаг.

Рядом с оркестром на грузовике с опущенными бортами у небольшого столика, покрытого традиционной красной скатертью, надвинув на глаза кепку, стоял Гирш.

Возле грузовика беседовали Касатенко и директор сахарного завода. За ними выстроилась колхозная техника: тракторы, грузовики, жатки.

Перед машинами во главе с Павлом тянулась длинная шеренга трактористов, механиков, шоферов, электромехаников, прицепщиков. Все они казались сосредоточенными и как будто смущенными, озабоченными.

Александр Красновский взошел на комбайн с флажком в руке. В сотне метров от комбайна — взоры всех были обращены именно туда — стояли пятеро старых колхозников-пенсионеров с косами в руках. Самому молодому из них было не меньше семидесяти пяти лет.

— Подойдут люди, тогда начнем, — тихонько сказал Гиршу Касатенко.

Сойдя вместе с другими с грузовика и осмотревшись, Зоя увидела Павла. Их разделяла узкая травянистая полянка.

Павел чуть исподлобья взглянул на Зою и кивнул ей головой. Зоя приветственно помахала рукой. Девушки, стоявшие за ее спиной, выжидали, что будет дальше. Словно желая рассеять их сомнения, Зоя твердо, будто она выходила на сцену, на виду у всех пересекла полянку и протянула Павлу руку. Павел весело поздоровался:

— Добрый день, Зоя!

Стоявшие рядом с Павлом механизаторы крепко пожимали Зое руку, громко заговорили…

Гирш прервал шумную встречу, поздравил всех с праздником урожая и махнул рукой: «Начинай!» И тотчас хор запел «Урожайную».

Пятеро косарей — бывшие фундаторы колхоза — взмахнули косами и двинулись к комбайну. Как только они докосят до флажка, воткнутого в землю, по полю пойдет комбайн.