Сергей Снегов - Река прокладывает русло

Рядом с Неделиным в конце стола сидел массивный и хмурый Крюк; во все углы обширной комнаты доносилось его шумное дыхание. Все с интересом поглядывали на него, стараясь догадаться, о чем он думает.

Неделин был опытным оратором, он знал, какие речи нужно говорить на собраниях.

— Мы крупный творческий коллектив — такова оценка нашей деятельности со стороны руководящих товарищей, — отметил он значительно. — Мы должны оправдать делами эту характеристику. А сейчас промышленность на пороге нового технического переворота. Кто, кроме нас, может его возглавить?

Он рассказал о новых требованиях, предъявляемых к проекту, упомянул о спорах в конторе: что ж, в спорах рождается истина, не нужно лишь превращать их в личные дрязги. «Я требую принципиальных решений», — заявил Неделин. А Лесков различал за этими хорошими и справедливыми фразами другое, невысказанное. «Товарищи! — укоризненно говорил Неделин этими невысказанными словами, — вы, кажется, собираетесь затеять драчку, вот уж не люблю я драк! Учтите, тут сидит Крюк, человек нам посторонний, он все запомнит и после — при случае — свои же непорядки спихнет на нас, так и скажет: они напутали, а я расхлебываю!»

Докладчиком по проекту выступил Пустыхин. Он детально разобрал то новое, что они внесли в проект, и следствие этих новшеств — немалый скачок в производительности труда. И снова Лесков видел два непохожих обличья одного и того же. Пустыхин разъяснял: «Под нас не подкопаешься, мы шагаем в ногу со временем. Раньше, в годы первых наших пятилеток, мы были впереди. Сегодня, в начавшуюся эпоху смелых технических полетов, мы тоже не отстанем. Новые времена — новые установки. Установки выполнены». А за этими бодрыми заверениями звенел вопль души: «Братцы, не подкачайте! Идет очередная кампания! Сами-то хоть не придирайтесь друг к другу! Нам завод строить, это же не фунт изюма!» Лесков злился: Пустыхин ловко затушевывал истинное содержание их спора. Казалось, он как раз восхвалял все новое и передовое, но это были только слова, все это обычно так и называлось, презрительно и метко: «Внешнее оформление».

Дискуссию открыл Шур. Зал шумел и смеялся: Шур в раздражении разносил выданное Пустыхиным новое задание. Если все принять, потребуется перепланировка площадки: выдача чертежей задержится на месяцы. Но зал смеялся не над этим, он смеялся над тайной обидой, звучавшей в каждом слове. «Вот смотрите, — говорил Шур вторым значением своих слов. — Завод, по существу, остается прежним, меняется в нем очень немногое. И это немногое целиком спихнули на нас, строителей. Технологи благодушествуют, а нам работы по горло. Мы справимся, не сомневайтесь, но ведь теперь нас сделают ответственными за все задержки! Разве это хорошо — отыгрываться на чужом горбу?» И зал отвечал улыбками и шумом: «Да, трудно вам придется, строители, но что ж тут поделаешь?»

Следующим ринулся в бой Шульгин. Зловеще глядя на Пустыхина, он огласил свои подсчеты. Если провести в жизнь новую программу, капиталовложения вырастут больше, чем на сто миллионов против утвержденной сметы. Он спрашивает: откуда взять эти суммы?

— Я требую, Михаил Георгиевич, — кричал Шульгин, повернувшись к Неделину, — чтобы прекратили разбазаривание государственных средств! Пора дать по рукам фантастам и стратосферщикам! Проект разрабатывать — не кантаты сочинять! — И, размахивая листком расчетов, он пригрозил совету: — Я собаку в этих делах съел, товарищи, я торжественно заявляю: не дадут нам этих немыслимых миллионов!

Пустыхин пробормотал негромко, но так, чтобы соседи слышали:

— Собаку съел, а хвостом вилять по обстановке не научился!

Пустыхин сиял. Дискуссия катилась по разработанному заранее расписанию, как поезд по рельсам. Все возможные счастливые случайности были организованы, все несчастные — обезврежены. Никто из противников не представил своей программы, танцевали все-таки от его печки. Конечно, полностью программа не пройдет. Пусть, он бросит им эту мелкую подачку, примет кое-что из поправок. Еще остался Лесков, вот он сидит, красный, нахмуренный, сжимает кулаки. Дурак, каждая мысль выступает у тебя на лице, как оспина, даже этого не можешь скрыть! А все-таки забавно: слова отравляют людей сильнее яда, пьянят крепче вина. Ведь ты отравлен словами «комплексная автоматизация», опьянен мнимой широтой технического горизонта. Неделин жевал эти слова, перекатывал языком, как комочек, из одного предложения в другое, а у тебя даже глаза горели, даже губы дергались. Ладно, собирай свои бумажные громы: если случайно и правду скажешь, все равно за вранье примут.