Бела Иллеш - Тисса горит

С Октогонской площади Петр свернул влево и пошел по проспекту Андраши к городскому парку.

«Это тот самый путь, которым в январе девятьсот девятнадцатого года мы с демобилизованными солдатами шли к крепости. Или это было в феврале? Чорт возьми, как быстро все забывается! Демонстрация рабочих полков была третьего мая. Теперь октябрь… С тех пор прошло, значит, почти полтора года. Румыны вступили четвертого или пятого августа… Н-да…»

Он медленно шел, опустив голову. Проходя мимо полицейских постов, ускорял шаг. Пусть видят, что он торопится. Торопится домой. Стало быть, все в порядке. Он имеет квартиру, прописан по всем правилам. Просто-напросто, он сегодня немного запоздал. Самый наивный человек должен понимать, что с молодыми людьми это нередко случается.

У Миленарного памятника опять свернул влево. Перешел мост Фердинанда. Дошел до перекрестка, где улицу пересекает уйпештский трамвай. Трамваи уже не ходили. Или еще не ходили? Петр остановился и, прислонясь к трамвайному столбу, стал высчитывать, сколько отсюда остановок до городской думы Уйпешта. Один раз он насчитал одиннадцать, другой раз — девять, третий — двенадцать.

«С какой ужасной быстротой летит время!» Это был единственный верный вывод из всех его вычислений.

Усталый и озабоченный, направился он обратно к городу.

Время летит быстро, но этой ночи, казалось, конца не будет. Петр успел уже раза три мысленно перебрать всю свою жизнь. А ночь все не кончалась. Он успел уже поставить диагноз, что Советскую Венгрию погубили три промаха: роспуск компартии, отзыв с севера победоносной венгерской Красной армии и самый главный промах тот, что не дали земли крестьянам. Своими руками погубили Советскую Венгрию.

А утро все еще не наступало.

«В Русинско… социал-демократы… Полиция… Легкомыслие на грани беспринципности…»

Усталость и гнет воспоминаний все ниже и ниже склоняли голову Петра.

Если до утра еще долго, он, пожалуй, заснет на ногах.

И, повернувшись лицом к востоку, где над высокими крышами городских зданий уже брезжило зарево восходящего солнца, он подумал:

«Там находится Россия».

Ему стало как будто легче.

Было осеннее мягкое, чудесное утро. Но часам к десяти стало пасмурно, и затоптанные тротуары омылись мелким, тихим, унылым дождем. К этому времени Петр успел уже разменять чудом сохранившуюся чешскую полусотенную и сидел в маленькой кофейной. Что можно было купить на венгерские пенге — он не знал. Прейскуранта в кофейной не оказалось. Он был голоден, как волк, но из осторожности заказал самые скромные блюда. При расплате его ждал приятный сюрприз.

«Очевидно, жизнь здесь дешевле, чем в Чехии», — подумал. он и быстро сообразил, что при известной бережливости денег хватит дня на два.

Под моросящим дождем Петр медленно шел к городу.

Одежда его скоро промокла и стала тяжелой, как свинец. Он едва волочил ноги. Волей-неволей пришлось отказаться от маневра ускорять шаг, проходя мимо постов. Встречая офицеров в бетленовских «кучмах» [30] Военный головной убор древневенгерского образца. , он замедлял шаг, разглядывая их. Так нелепо было видеть этих средневековых рыцарей на улицах современного европейского города! Представление о кровавых зверствах господ офицеров, о которых он столько наслышался, никак не вязалось с этими потешными фигурами. Какие-то клоуны…

Около полудня он шел по улице Юллеи. Навстречу маршировала рота солдат. Остановясь, Петр наблюдал шествие. Деревенские парни.

Они пели:

Военные каски. Манлихерские ружья. Крепкий стук солдатских сапог по мостовой. Солдаты контрреволюции. Крестьянские парни.

Снова мелькнула мысль «Не дали земли…»

Национальная армия.

Венгерская «национальная» армия. Во время диктатуры она отсиживалась в Сегедине под крылышком французов. Воевать с Красной армией было предоставлено румынским, чешским, французским солдатам. Правнуки недалеко ушли от прадедов.

В 1849 году венгерские господа вели солдат русского царя Николая против венгерской революционной армии, чтобы сломить венгерскую буржуазную революцию.

В 1919 году их правнуки направляли штыки румынских королевских солдат и армии чешских социал-демократов на «провинившийся» Будапешт, против венгерской революционной Красной армии, чтобы сломить венгерскую пролетарскую революцию. И только тогда, когда под ударом румынских, чешских, французских войск извне и под давлением социал-демократов изнутри революция была подавлена, главнокомандующий Хорти заявил: