Вениамин Каверин - Девять десятых

— Бегом! — закричал он с бешенством, полуобернувшись к красногвардейцам и указывая на дворец винтовкой.

А дальше все покатилось, сдвинулось, — он на бегу оборотился и увидел, что из-за колонны разом выбежала темная масса людей и под разодранный треск пулемета побежала через площадь ко дворцу.

Короткими вспышками сознания, точного до болезненности, Шахов отметил высокого матроса, стоящего перед баррикадой и размахивающего ручной гранатой, и труп солдата, на которого он едва не наступил, подбегая к баррикаде.

Еще мгновение, и матрос с гранатой и труп остались позади — перед Шаховым были высокие штабеля дров.

Он тотчас же, не останавливаясь, начал молча взбираться по скользким, вымокшим бревнам.

Два или три раза он поскользнулся, упал и снова поднялся, стараясь не выпустить из рук винтовку. И повсюду вокруг него были такие же, как он, молчаливые люди, которые взбирались вверх по скользким бревнам, падали и снова поднимались, так же, как он, крепко держа в руках винтовки.

И вдруг грохот орудий сразу упал, и, заглушая сухую ружейную трескотню, поднялся длительный, бешеный крик.

Черная сплошная масса людей обогнала Шахова, разбрасывая бревна, перекатываясь через штабеля.

Несколько гранат одна за другой разорвались впереди него; он стоял на баррикаде и, не целясь, стрелял из винтовки.

Яркий свет лился из окон дворца, двое солдат у главного входа возились с пулеметом, высокий полный офицер, без фуражки, бежал к баррикаде, размахивая рукой с револьвером.

Но все это было там, у самого входа; здесь рядом с Шаховым вразброд щелкали ружейные выстрелы, и черные, забрызганные грязью люди прыгали, бесновались, кричали и, размахивая винтовками, непрерывным потоком бежали от баррикады к дворцу.

Шахов прыгнул вниз и вместе с другими красногвардейцами, перебравшимися через баррикаду, бросился к подъезду.

Здесь, на лестнице второго этажа, солдаты теснили юнкеров, стрелявших сверху.

Когда Шахов вмешался в толпу — сопротивление было уже сломлено.

Стрельба сразу прекратилась, только несколько раз еще щелкнули одиночные ружейные выстрелы.

Чей-то звучный голос закричал сверху: «Прекратите стрельбу! Мы сдаемся!» — и в ту же минуту Шахов, как мяч, был вброшен в одну из комнат второго этажа.

Повсюду на полу разбросаны были обоймы, патроны. В углу, сжатые толпою, теснились юнкера — невысокий лохматый матрос ругал их, грозил кулаками, яростно стучал об пол винтовкой. В стороне солдаты прикладами разбивали огромные упаковочные ящики и тащили из них ковры, занавеси, белье, фарфор, статуэтки.

Высокий человек в солдатской гимнастерке с жестким, энергичным лицом и лихорадочными глазами грозил им револьвером и кричал что-то хриплым, почти беззвучным голосом.

Шахов остановился посреди комнаты, не зная, что делать дальше, и чувствуя, что нужно идти куда-то, что кому-то нужна эта сила, которая заставляла его бежать наперерез пулеметам…

— Где ваши министры? — кричал матрос юнкерам. — Сбежали? Сбежали? Говорите, сукины дети, корниловцы!..

«Вот оно что… Временное правительство, — вдруг вспомнил Шахов. — Вот куда…»

Он выбежал на лестницу; по лестнице вверх и вниз непрерывной цепью шли солдаты.

И вдруг среди беспорядочной толпы началось какое-то движение: снизу отхлынули назад, сверху подались вперед — толпа шпалерами расступилась вдоль перил.

Невысокого роста человек в очках и фетровой шляпе, сброшенной на затылок, торопливо шел, почти бежал по этому живому коридору.

Давешний солдат с лихорадочными глазами выбежал навстречу ему и, протолкавшись сквозь толпу, окликнул его по имени.

— Временное правительство?

— Во втором этаже, через три комнаты от Малахитового зала… Там еще…

— Что?

— Там еще юнкера… Не сдаются.

Они скрылись в толпе. Шахов бросился вслед за ними.

Небольшая колонна юнкеров — последняя гвардия Временного правительства — неподвижно стояла в караульной комнате у дверей, за которыми тринадцать министров с упорством, достойным лучшего применения, все еще играли свою пьесу, не замечая, что занавес уже давно опустился. Вся колонна держала винтовки на изготовку и ни одним словом не отвечала на бешеные крики, которыми толпа, втиснувшаяся вслед за человеком в очках в караульную комнату, встретила это последнее препятствие.

И вдруг все смолкло. Человек в очках поднял руку.

— Товарищи! Не нужно крови! Сопротивление бесполезно. Положите оружие! Временное правительство здесь?