Николай Северин - Сын Олонга

В слезах, но радостная, держась за стремя, Тохтыш приняла на руки сына.

В таежной черни, распугивая зверей и птицу, бабахали выстрелы, трещали пулеметы. Там, где раньше только птица летала да козы носились, переваливали теперь отряды: белые, красные; партизаны за белых; партизаны за красных и просто вольные отряды: «Грабь кого попало!» На белом доме, где сливается Чуя с Катунью, уничтожили полк Красной армии, и белая молочная Чуя день текла бурой пеной. Катунские и чуйские ледниковые поля обильно были политы человеческой кровью.

Кайгородовские отряды кинулись в Уймоны и под напором красных заперлись в Аргутском ущелье.

Парфен перед уходом из Уймонов подобрал из своего десятка троих понадежнее.

— В Аргуте никто не возьмет, но голодом выморят. Айда в верховья Катуни, а там ущельями и хребтами уйдем по Монголии к родным местам.

Ночью на шести лошадях с нагруженными припасами бежало из отряда четверо, — в сутолоке никто не заметил.

Остатки трепаных кайгородовских отрядов с большими хлебными запасами и стадами скота заперлись в Аргутском ущелье. Взорвали и завалили обломками скал тропы и выходы.

В Уймоны, Катонду, Ак-кэм пришли красноармейские полки и горные партизаны, но не берут трехдюймовки Аргутских скал.

Дни, недели и месяцы красноармейцы, умываясь в Катуни и щурясь на восход солнца, говорили друг другу:

— Смотри-ка, как будто там зверь не живет и птица не летает, а на самом деле бандюгов тысячи.

И однажды отряд красноармейцев через каменистые степи Кош-Агача, через тройные ледниковые перевалы, где не ходил до этого человек, зашел с тылу и с Каирских ледников на заре открыл пулеметный огонь. Пулеметный огонь был сигналом. Началось наступление спереди, с Катунско-Аргутских скал. Была война средневековья, когда брали приступом замки: по лестницам и веревкам лезли на полированные скалы. Перетираясь на углах плит, веревки рвались, и люди летели с обрывками веревок в пропасть.

Вышли патроны. Кайгородовцы отбивались, скатывали камни со скал. Люди и камни, камни и люди летели дальше, захватывая новые жертвы для холодных катунских волн. Три дня был бой. Ночами спали в трещинах гор. К вечеру третьего дня под камнями Аргутских скал хоронили убитых, и не осталось от кайгородовцев человека, который бы рассказал, как они жили месяцы в Аргутском стане.

Теперь снова на Аргутских скалах вьют гнезда орлы и пробегают стада коз.

От Аргута двинулись красноармейские отряды на юг, север и восток. Чернью, горной степью убегали разбитые белогвардейские отряды в Китай и Монголию.

В монгольских неприветливых каменистых пустынях кочевали бежавшие с Алтая кочевники. Ездили, кочуя, в погоне за луговыми просторами. Так же дымились аилы, доились коровы, кобылицы, курилась арачка, и ездили друг к другу в гости.

Но каменист и пустынен монгольский Алтай.

Итко в гостях и дома первым затягивал тоскующую песню о Чулышманских нагорьях.

В колючих монгольских ветрах рассыпались белогвардейские отряды.

Вместе с ветром подлетали белые к алтайским аилам, развьючивали выгнанных коней, выбирали из табунов лучших, резали баранов и забирали имущество получше.

Поскакало из аила в аил конное радио.

Вместе с бедой летела радость:

«Улала — Хан-Ойрот».

Как легенда докатилось до алтайцев постановление съезда горной области: «…в силу природных, экономических, бытовых условий основать из горных округов область… Название ей, считаясь с историческим прошлым алтайских племен, дать «Ойротская автономная область».

В день летнего месяца, когда Тохтыш доила хромоногую корову и кобылицу, прилетел на белом от пены коне верховой со словами:

— Наш род уходит обратно в Чулышманскую долину.

Верховой отказался от баранины и арачки, только выпил, не сходя с седла, две чашки кобыльего молока и уехал обратно…

Итко, заседлав чубарую, полетел дальше известить ближайшее кочевье.

Пока Итко ездил, Тохтыш уложила имущество в кожаные переметные сумы.

В ночной прохладе, когда полоски зари прорезались на небе, тронулся табун в обратный путь в родные нагорья.

Через неделю пути Тохтыш на старом пепелище разводила костер. Итко поставил новый аил.

На свежей стенке аила в желтой зеркальной середине заиграли огненные блики.

Итко и Тохтыш кланялись им — пенатам огня, хранителям аила…