Михаил Аношкин - Мой знакомый учитель

Выкроив свободный часок, Глазков отправился к Пестунам. День выдался хмурый и ветреный. В воздухе кружились редкие снежинки, ветер заметал на дороге сухую холодную пыль, поднимался кое-где серыми фонтанчиками-вихорьками, которые, завившись в спираль, моментально рассыпались.

Шел Владимир Андреевич не спеша, опираясь на трость, пересек трамвайную линию и и очутился в узкой улочке. На той ее стороне строился новый дом — третий этаж завершался кладкой. Длинношеий башенный кран медленно разворачивался, неся на тросе железную корзинку с кирпичом. Человек стоял на настиле этажа и жестами командовал, куда опустить корзину. Владимир Андреевич поднял голову и узнал в том человеке Юру Семенова. Он был в телогрейке, в шапке-ушанке и в сапогах, сразу и не узнаешь.

Владимир Андреевич миновал стройку, улица побежала под уклон, а там уже и бараки видны. Их пять: длинные, приземистые, крытые толью. Выстроились в рядок, похожие один на другого, как близнецы.

Барак, в котором жили Пестуны, был крайним и, пожалуй, самым неприглядным. Коридор темный, единственная лампочка горела в полнакала, затемняя углы. Оттого, что углы не освещались, а главным образом от обилия всякого барахла — сундуков, корыт, висевших на стенах, — коридор напоминал скорее чулан или кладовку. Нестерпимо пахло жженым керосином — многие жильцы пользовались примусами и керогазами.

Владимир Андреевич постучал в дверь, обитую драным войлоком, прислушался. Никто не отозвался. Постучал еще и только после этого услышал мужской голос:

— Можно, не заперто.

Глазков переступил порог и вошел в комнату. Слева, сразу же у входа, — плита; справа — ловко спрятанный за ситцевой занавесью умывальник, и дальше, к окну, — кровать. Два окна выходили на южную сторону, а в простенке между ними приютился стол, заваленный книгами и тетрадями. За столом, спиной к двери, сидел парень в сером свитере и выписывал что-то из книги, придерживая ее левой рукой. Он повернулся на стуле, держа в правой руке авторучку; лицо у него смуглое, как у цыгана.

— Вам кого? — спросил он.

— Мне нужна Люся Пестун.

— Люся сейчас придет, — ответил парень и снова принялся писать, но тотчас же, не поворачивая головы, задал вопрос:

— А вы откуда?

— Из школы.

— А! Ясно.

Что ему было ясно, Владимир Андреевич не понял, но про себя подумал: «Однако ж муж у Люси не из гостеприимных»… Начал осматривать комнату. «Ничего, уютно. Окна вот только. Да-а… Рамы погнили, косяки тоже… Ветерок сюда, конечно, задувает. И пол… Качается и скрипит. Ткни пальцем в стену и проткнешь ее насквозь».

Но вот скрипнула дверь, вошла Люся. В пальто, в клетчатом платке, с авоськой в руках, из которой торчал острый угол хлебной булки. От ходьбы раскраснелась, глаза радостно поблескивали. За последнее время она подурнела, лицо стало каким-то уж очень округлым, а на щеках появились характерные коричневые пятна. Пополнела, конечно.

— Владимир Андреевич! — воскликнула Люся. — Здравствуйте! — Она поставила авоську на плиту, сняла пальто и повесила его на гвоздь.

— Коля, ты чего сидишь? — упрекнула она мужа. — Помог бы Владимиру Андреевичу раздеться, вперед бы пригласил. Ах, какой ты в самом деле…

Коля вылез из-за стола, хотел помочь Владимиру Андреевичу раздеться.

— Спасибо. Я ненадолго, — отказался Глазков.

— Хоть стаканчик чайку?

— Нет, нет, Люся. Я пришел проведать тебя, посмотреть, как живешь.

— Живем вот. Коля в ночной работает. Я теперь выходная надолго, — она улыбнулась, взяла мужа обеими руками за левую руку чуть повыше локтя.

— Занятия бросила, вот что плохо. Отстанешь, — сказал Глазков. — Можно ведь еще тебе ходить в школу.

— И я ей об этом же, — вмешался Коля, — я ей то же самое говорю. Ходи в школу пока, ничего ж особенного.

— Ты, Коля, как маленький, — возразила Люся, не отрывая от него влюбленных глаз, но возразила не очень настойчиво, лишь бы не молчать.

Коля вдруг улыбнулся, посадил жену на стул, а сам потянулся к портсигару, который кое-как разыскал между книгами на столе. Закурил.

— Стесняется, — как бы оправдывая жену, проговорил он.

— Что же стесняться? — тоже улыбнулся Владимир Андреевич. — Не ты первая, не ты последняя. Дело житейское.

— Конечно, — почему-то зарделась Люся. — Только в школу я все равно не пойду. Догоню потом. — Она положила на плечо мужа руку, легонько толкнула его: — Ты вот, Коля, по болезни сколько пропустил? А догнал. И я догоню.