Михаил Соколов - Искры

В печке, в большом чугуне, глухо булькала, шипела, побрызгивая, вода. Пахло вареной картошкой.

— Ну, мать, прибрались теперь, господь дал. Хворосту еще из лесу привезти — и все.

— Ну, и слава богу… Хоть какой, да конец.

Во дворе на кого-то залаяла собака. Послышался приятный низкий голос:

— Волчок, дурак, не узнал? Плохие у тебя, брат, глаза стали.

Игнат Сысоич вышел из хаты, зашумел на собаку:

— Пошел, Волчок! Вот я тебя!..

От калитки шел крупный человек, издали шутливо говорил:

— За сколько времени собрался, а он не пускает во двор, не признает за родича.

Игнат Сысоич, узнав гостя, засеменил навстречу.

— А-а, Илюша, зятек! Давненько, давненько… Ну, здравствуй, сынок… Мать! Да гостя ж дорогого встречай, сидишь там!

Марья выбежала из хаты, звенящим голосом радостно заговорила:

— Сыночек дорогой! Вот порадовал для праздничка!

Вошли в хату. Гость обвел прихожую большими голубыми глазами, слегка сощурив их от тусклого света каганца, повесил картуз и, поправив рукой светлые короткие волосы, тяжело опустился на лавку.

Это был Илья Гаврилович Чургин, муж старшей дочери Дороховых, Вари, и старший конторский десятник рудника Шухова. Три года назад на базаре в городе он случайно познакомился с Игнатом Сысоичем, потом приехал в Кундрючевку и вскоре сделал Варе предложение.

Колебались Дороховы отдавать дочь за шахтерского человека. Слишком нехорошая молва укоренилась в народе о бездольной шахтерской жизни. Игнат Сысоич, однако, разведал, что Чургин был не обычным шахтером, а человеком, близким к рудничному начальству, имел хорошую полову и неплохо зарабатывал. И уговорил Марью отдать дочь за него. Потом уж они узнали, что зять не пьет и в карты не играет, и не раскаивались, что породнились.

Чургин работал на шахте с детства. Давно-давно, когда он еще босой бегал в школу, отец его, бросив свое безлошадное хозяйство, пешком пришел с ним из-под Воронежа на рудники, поступил на шахту, а маленького Илюшу устроил в местное училище, надеясь вывести в люди.

Юный Чургин успешно окончил четырехклассное городское училище, хотел было поступить в пятый класс реального училища, но заработка отца для семьи из пяти душ не хватало, и он устроился мальчиком в контору шахты. Однако это увеличило доход семьи лишь на два рубля в месяц. Потом отец стал жаловаться на ноги и поясницу, часто болел, и пятнадцатилетний Чургин полез в шахту.

Через два года старик Чургин пошел на работу совсем больным, а подняли его на-гора мертвым. Немного спустя чахотка унесла в могилу и его жену.

Илюша отправил двух малолетних сестер на родину, к деду, а сам задержался на шахте в надежде подработать немного денег и вернуться в село, да так и остался здесь. С этого и началась его самостоятельная молодая жизнь. В шахте ему приходилось сносить грубость и подзатыльники от подрядчиков, в казарме не давали отдыхать пьяные гульбища шахтеров. По воскресеньям он, чтобы забыть все это, начал было ходить в церковь, а потом зачастил в библиотеку-читальню. Там было тихо и пусто, никто не мешал читать. Старик библиотекарь заинтересовался строгим, мечтательным юношей, и вскоре у Чургина под подушкой появились книги о путешествиях, журналы «Нива» и «Вокруг света», которые он читал больше ночью, когда казарма затихала, читал при слабом свете коптилки, до рези в глазах, до тех пор, пока сон не смыкал утомленные веки.

Позднее библиотекарь стал давать Чургину книжки по горному делу, в свободное время охотно беседовал с ним, говорил не только о книгах, но и о политике, о направлении выходивших в Петербурге газет и журналов, а при случае знакомил с местными интеллигентами, и Чургину не стало хватать суток, чтобы успеть сделать все, что хотелось.

Но скоро ему прискучили и беседы со стариком библиотекарем, который начинал повторяться, и неизменные споры интеллигентов о земских делах и благотворительных заведениях. Чургин стал искать приятелей там, где работал. Старые шахтеры обратили на него внимание, учили его своему шахтерскому мастерству. С годами ученик превзошел своих учителей, молодого Чургина стали зазывать подрядчики, давали сносно заработать, а главное — о нем заговорили на шахте, как об одном из самых знающих и понимающих дело шахтеров. Сам хозяин рудника, Шухов, познакомившись с умным, хорошо грамотным, непьющим шахтером, начал благоволить к нему, часто беседовал с ним и вскоре назначил его старшим конторским десятником, поручив ему руководить углублением шахты. Теперь Чургин был уже не прежним скромным Илюшей, занятым своими книжками, а влиятельным у самого хозяина Ильей Гавриловичем, которого побаивались даже подрядчики.