Михаил Соколов - Искры

— Я умираю, Ваня, — еле слышно произнес дядя Василь. Он лежал, не шевеля ни одним мускулом. Лицо его было иссечено породой и кровоточило, глаза закрыты, на лбу виднелась темная, блестевшая на свету вмятина.

Недайвоз приложил руку к груди старика, наставил ухо, — сердце еще билось.

— Дядя Василь, скажи хоть словечко!.. Прости меня. Тогда в пивной… Никогда я больше не буду пить, дядя Василь… Эх! — отвернулся Недайвоз и рукавом утер слезы.

На мгновение дядя Василь открыл глаза. Недайвоз наклонился к нему и замер, слушая, не скажет ли он чего. Потом приподнял его немного.

— Конец, Ваня, — еле слышно прошептал дядя Василь.

Это были последние слова старика.

Недайвоз бережно положил его, снял фуражку и перекрестился. И долго смотрел он на это худощавое, залитое кровью лицо, на подстриженную «козликом» серебристую бородку, короткие, прижженные цыгарками усы.

Кругом была тишина.

Осадка кровли началась с верхнего уступа, захватила незакрепленный штрек и часть соседнего уступа нижней артельной лавы. Вихрь вытесненного из лавы воздуха мгновенно погасил лампы, сбил с ног ближних рабочих в штреке. Люди в страхе шарахнулись по штреку, к уклону, в темноте набегали на вагончики, ударялись о рамы, сбивая с ног друг друга, падали, кричали, взывая о помощи, и никто не мог в этой суматохе вспомнить, что у многих были спички в кармане.

Выбежавшие из штрека шахтеры возвестили о несчастье, и страшный слух об обвале с быстротой молнии полетел в каждый уголок шахты, на-гора, в поселки.

Не прошло и пяти минут, как все работы в шахте остановились.

Чургин был в уступах соседней артельной лавы, разговаривал с артельщиками о забастовке, когда от штрека Жемчужникова донесся зловещий гул и через печки хлынул пахнущий плесенью сырой воздух… Артельные рабочие бросились из лавы, но Чургин властно крикнул:

— Сидеть всем на месте!

Рабочие, видя, что он сам сидит, вернулись на свои места.

Чургин понял, что случилось в лаве Жемчужникова. Он несколько мгновений сидел молча, потом низким и каким-то не своим голосом сказал:

По людскому ходку шахтеры бежали наверх узнать, в чем дело, другие бежали сверху вниз, чтобы поскорее выбраться На-гора, и каждый, крича, спрашивал, что случилось.

— Стойте! Стойте, я приказываю! — во весь голос крикнул Чургин.

Шахтеры остановились, умолкли, нетерпеливо ожидая, что он скажет.

— Ведь люди же погибли, Гаврилыч! — сказал кто-то страдальческим голосом.

— Я рассчитаю всякого, кто не выполнит моего распоряжения! Всем стоять и ждать меня или моего посыльного. Из шахты никто не подымется. Мы должны помочь товарищам.

Чургин был суров, губы его слегка дрожали, голос его стал жестким и властным. И люди остановились.

Слух о катастрофе с невероятной быстротой распространился по казармам, по шахтерским поселкам, дошел до города, и через полчаса все знали о несчастье на руднике Шухова.

Работы по спасению засыпанных начались с трех сторон: снизу, из соседней артельной лавы, от откаточного штрека и сверху, из вентиляционного. Обвал создал перемычку в вентиляционном штреке, нарушил доступ воздуха в артельную лаву и откаточный штрек, и это усложняло работы. Но шахтеры не замечали этого, и не было в шахте человека, который не работал бы изо всех сил.

Чургин определил вес обвалившейся породы в сорок тысяч пудов. Это значило, что если бы ее грузить непрерывно — потребовалось бы не менее двух суток, чтобы клеть могла выдать ее на-гора. И Чургин решил размещать породу в старые выработки, в откаточные штреки, организовав работу так, что порода выдавалась по цепи из рук в руки, во все три направления.

Управляющий спустился в шахту, когда был освобожден первый рабочий. С перебитым позвоночником и окровавленной головой, он уже не кричал, а только стонал.

— Сколько осело? — спросил Стародуб.

Чургин резко ответил:

— Сколько засыпало людей, вы хотите спросить?

— Да.

— Девять человек… Осело от сорока до пятидесяти тысяч пудов.

Стародуб нахмурился. «Девять человек!» — мысленно повторил он и мягко сказал:

— Я прошу вас, господин Чургин, сделать все возможное, чтобы освободить людей. Остановите все работы. — Он не знал, что шахта уже не работает. — Берите столько рабочих, сколько вам надо… Делайте все, как мой заместитель и от моего имени… А почему я не вижу Жемчужникова?

— Его здесь не было с субботы.

Подошел штейгер, сказал:

— Мне передали сейчас, что он спускался в шахту незадолго до обвала.