Петр Смычагин - Тихий гром. Книга третья

— Некогда мне, други милые! Оттого и заскочил пораньше. Да и вам придется выехать засветло, потому как поезд пройдет в Нижне-Увельской, как узнал я на вокзале, между одиннадцатью и двенадцатью ночи. Успеть к нему надо. — Виктор Иванович сунул руку в боковой карман пиджака и, подавая Василию документы, добавил: — Здесь все. Билет и адрес. К доктору Бархатову поедет она в Самару. Может, у него в прислугах останется, либо в больницу сиделкой пристроит он ее.

Василий развернул паспорт и весело рассмеялся: там и места для фотографии не было — не надо ее!

— А ведь я думал, что карточка для такого документа понадобится.

— Нет, не за границу же ехать-то ей. А хоть бы и потребовалась, так их вон в милиции штук сто нашлепали — в гимназии, видать, добыли фотографию — и раздают милиционерам для опознания… Да не ищет ее никто всерьез. Так уж, если сама в руки дастся, поймают. А в другие города ничего не послали, да и посылать в теперешнее время бесполезно. Смотрите, не попадитесь до Увельской, а главное здесь, поблизости, пока выезжать будете.

Виктор Иванович сел на свою телегу и, разворачивая коня, добавил:

— Счастливо вам добраться да завтра на митинг поспеть!.. Э, вот у меня одна завалялась — возьмите на память! — И он бросил маленькую фотокарточку. Григорий подхватил ее, посмотрел внимательно. На обороте прочел: «Селянина Анна Федоровна», и бережно положил в карман гимнастерки.

Потом, уже во дворе, Василий стал рассказывать Григорию все о Нюре, поскольку в помощники брал он товарища. А между тем смастерили они валек для пристяжки, пристроили его к ходку, чтобы Григорьева конька подпрячь к Ветерку. На паре-то полегче будет и по-надежней. И, когда приготовили все, в избу подались.

— Ну, готовы в дорогу-то? — с порога спросил Василий.

— Все у нас готово, — отозвалась Катерина.

— И у нас все готово. Давайте обедать, а после подумаем, как лучше замаскировать беглянку. Выехать придется за час до закату, чтобы к поезду поспеть.

— Проходи, Гриша, садись, — радушно пригласила его Катя. — Везет тебе на беглянок-то.

— Везет, — вздохнул Григорий. — Рука у меня легкая. Одну вот привез да в жены товарищу отдал. Хоть бы себе какую подхватить.

— Найдешь, — успокоила его Катя. — Девок-то вон сколь растет, а ребят побили да покалечили.

— Слезай, Нюра, с печи, обедать вместе будем, — позвал Василий и, достав ее документы, добавил: — Не знаю, чья ты была раньше, а теперь ты есть Анна Егоровна Гребнева.

Выехали они часов в семь пополудни. Нюру пришлось опять избезобразить, измазали ее, глаз и щеку завязали платком, а поверх пальтушки большой дорожной шалью накрыли — больная. Сели они с Григорием в ходок рядышком, а Василий — на козлах, за кучера. Катерина выглянула из калитки — никого нет. Потом распахнула ворота и указала в проем.

— Ну, с богом! — сказала она. — Счастливой вам пути!

Ефимья перекрестила их вслед трижды.

Из города выскочили хорошо. Василий поторапливал коней. Солодянка, пригородный казачий поселок, недалеко, и проехать по ней придется засветло. Но близких знакомых ни у кого из них там нет, потому и опасностей не предвиделось. Так оно и вышло. Встречались на улице редкие прохожие и, мелькнув, оставались позади.

А перед выездом посреди улицы таращились двое пьяных. Узнав коня коренного и кучера, они заорали:

— Васька, стой! Погоди! Остановись!

Спьяна они бросились прямо на коней. Это были сынки Чулковы. Ипат, ударившись в грудь коню, отлетел и растянулся в дорожной пыли, а Назарка подсунулся к ходку и закричал:

— Человека задавишь, черт!

Василий придержал коней и тоже закричал:

— Нажрались, как свиньи, и лезут под ноги коню! Передавить вас и стоит!

— Дай закурить, Вася, — осклабился Назарка, едва держась на ногах.

— Вот, нате вам табаку и бумаги, — сказал Григорий, отсыпая из кисета на газетку табак, — и катитесь своей дорогой. Некогда нам, больного человека везем.

— А мы искали вот эту вот ласточку, — Назарка вытянул из кармана и показал такую же фотографию, какая у Григория, — да… вот и доискались.

Ипат уже поднялся и двинулся к ходку. Василий оттолкнул ногой Назарку и тронул коней. Нюра стонала и охала. Григорий обнял ее за плечи прижимая к себе.

— А вы кого везете? — прокричал вслед Ипат и сунулся в карман за револьвером, но выходило это у него нескоро, так что выстрел прогремел далеко сзади.

— Ну и шалавы распутные! — плевался Григорий.

— Шалавы-то, шалавы, а чего они тут отираются? И карточка у их есть. С милицией, что ль, связаны?