Наталья Парыгина: Семейный вечер

— То, то! — поспешно перебила Таня. — Придете? Я живу… Нет, давайте, я лучше запишу адрес. Дайте какой-нибудь листочек и карандаш.

Римма Сергеевна наконец сдалась. Таня записала ей свой адрес и, простившись, пошла домой. Она чувствовала себя легко, будто сбросила огромный, долго давивший плечи груз, и ей даже захотелось по-девчоночьи скатиться по перилам школьной лестницы. Но это было невозможно. Она же не школьница, а техник, технолог цеха! И Таня сошла с лестницы степенно, как и подобает человеку с таким солидным положением.

Сначала Римма Сергеевна решила, что, несмотря на обещание, она не пойдет к Тане. Люди незнакомые, даже эту девочку она не помнит. К тому же пригласили только ее, а она без мужа в гости не ходила. И столько работы: надо приготовить обед, проверить тетради, перегладить белье. Какие там гости!

Но когда она вышла на улицу, всю залитую солнцем, сверкающую чистотой только что выпавшего снега, и смешалась с потоком пешеходов, вдруг какое-то новое и радостное чувство родилось в ее душе и отодвинуло в сторону обыденные заботы. Никто из учеников не проявлял к ней такого внимания, хотя она работает в школе уже двенадцать… да, уже тринадцатый год… Таня Жукова?.. Она не помнит, что это за Таня. Надо посмотреть дневники, отыскать и вспомнить. Непременно надо вспомнить!..

Когда Римма Сергеевна пришла домой, приподнятое настроение без видимой причины сменилось беспокойством, словно она забыла сделать что-то важное. Она стала перебирать в уме события сегодняшнего дня и вспомнила, что не зашла в магазин за носками для мужа, но сейчас это показалось такой мелочью, что она только досадливо поморщилась. Беспокоило что-то другое.

С тем же ощущением непонятной встревоженности Римма Сергеевна принялась за домашние дела. Она включила электроплитку, поставила воду на суп и собралась чистить картофель, но вдруг прямо в фартуке прошла в комнату и, присев на корточки возле этажерки, достала с нижней полки кипу запыленных тетрадей и стала рыться в них.

Тут были дневники работы классного руководителя за двенадцать лет — толстые тетради с клеенчатыми корочками.

Римма Сергеевна открыла одну тетрадь. «Коля Савченко получил по геометрии «четыре». «Нина Переверзева сдала все экзамены и перешла в восьмой класс». «Какой хороший у меня был сегодня урок! Вывод формулы Герона ребята слушали, словно увлекательную поэму; и самая слабенькая ученица, Зоя Вашкина, без единой ошибки повторила вывод». А ниже обведенное рамочкой: «Как я его люблю! Неужели так будет всегда?..»

Она вдруг до слез взволновалась. За каждой из этих скупых записей вставала ее молодость, когда работу в школе она считала своим призванием, мужественно боролась с неудачами, а победы делали ее счастливой. Коля Савченко… Она отлично его помнит, хотя на первой странице дневника стоит… «1947 год». Он был маленький и худой, две четверти учился на двойки и все махнули на него рукой, решив, что он останется на второй год. А она каждый день оставалась с ним в школе, в выходные же он приходил к ней домой, и вот — осилил математику и, окрыленный удачей, удивил учителей успехами по всем предметам. Где он теперь? Мечтал стать летчиком… А Нина Переверзева, длинная девочка со смешными косичками, долго болела, и с ней тоже немало было хлопот. И только восторженная запись о любви и счастье показалась Римме Сергеевне неуместной и глупой, а густо-фиолетовая рамка вокруг этих слов выглядела траурной, хотя человек, которому посвящалась эта запись, был жив и с нею. Он был жив, а любовь умерла.

С этого все началось. С ее любви, безрассудной слепой любви. Правда, счастье было тогда таким огромным, что казалось — оно не может быть долгим.

Предчувствия ее оправдались. Быть может, это были и не предчувствия, а бессознательно отмечаемые первые мелкие трещины в совместной жизни, которым Римма Сергеевна старалась не придавать значения. Муж недоволен тем, что она задерживается после уроков в школе. Отказался пойти с нею на рынок. «Я не нанимался в стряпухи», — заявил он. «Я тоже», — хотелось сказать ей, но она промолчала.

Она купила новое платье и надела его, чтобы сделать приятное Косте. «Незачем было тратить деньги, — сухо заметил он. — У меня ботинки скоро каши запросят».

Она старалась не обострять отношений и молчала, когда он раздражался, и шла на уступки. После уроков не задерживалась, бежала домой. Больше не просила его помочь по хозяйству. Унесла в комиссионный магазин новое платье, так и не поносив его, и купила мужу лакированные ботинки.