Павел Шестаков - Омут

— Только не в гробу! — воскликнула она, вспомнив весну и глухой стук там, внизу, куда опускались веревки могильщиков.

Юрий провел полотенцем по щеке.

— Софи!

— Не говорите ничего, не надо! Пейте…

Он положил бритву на столик и выпил.

— Если бы я встретил вас раньше!

— Раньше мы принадлежали другим..

— Неужели… поздно?

— Все ушло…

— Нет. Не может быть. Может быть, осталось… немного… счастья… для нас…

Она очнулась и не поверила.

— Это ты? Со мной? Мой? — шептала она с закрытыми глазами, осторожно касаясь его лица, рук, плечей. — Значит, не все ушло? Осталось… для нас?

Он привлек ее и положил ее голову себе на грудь.

— Какое счастье слышать, как бьется твое сердце.

В зашторенной комнате было полутемно. На столике тускло светилась бритва, которую Юрий не успел сложить в футляр. В полу чернела яма погреба.

Постепенно реальность вернулась.

— Мне страшно смотреть в это подземелье.

— Осталось немного, Соня.

— Он убьет нас, эта мразь. Он даже товарищей выдал чекистам.

— Значит, мы должны убить его раньше.

— Раньше нельзя. Он приведет человека, который может вскрыть сейф… медвежатника. Мы сами не сможем.

— Значит, убьем потом.

— Ты сможешь?

— Я же солдат.

— Я тоже, я смогу, если мы будем вместе.

— Нас никто не разлучит.

— Никогда?

— Никогда.

— Только бы вырваться. Но придется пролить кровь. Еще раз. Сейчас мне это отвратительно. Хотя это и не человек.

— Это будет в последний раз. Мы перешагнем через это и… и очистимся. Отдадим эти побрякушки и уйдем…

— Отдадим?

— Конечно, отдадим. Ведь это не наше, это чужое, грязное, в крови… — Юрий приподнялся в кровати. — Но кому это принадлежит? Прежних владельцев уже не разыщешь, большевики не владельцы. Ну а кто следующий? Пусть не Техник. А кто лучше? Те, кто сожжет все это в бенгальском огне проигранной войны? Или промотает в кабаках, там или тут, какая разница!

— Что ты говоришь! — прошептала она, понимая, о чем идет речь.

— Почему же не наше? Почему не мы? Мы, которые, как кроты, ползут под землей, чтобы сунуть руки в огонь и выгрести жар, кому?!

— Нет.

— Да! Да! Это я тебе говорю, твой муж, не по бумажке, которую нам выдали, а перед богом.

— Ты… мой…

— Да, Соня, да. Жизнь невыносима и беспощадна, и мы погибнем, если ничего не сделаем для себя. Мы обязаны. Я обязан. Перед тобой…

— Но придется…

— Я готов на все. Для тебя. Или вместе выживем, или вместе погибнем.

— Ты обезумел!

— Пусть! Все рухнуло, все священные своды. Потоп… Волны захлестывают и несут неумолимо. Так будем вместе до конца… До Арарата.

Она хотела сказать, что волны несут их не к чистой вершине, а в темный омут, но не сказала.

— О, Юра…

На время они снова обо всем забыли, а когда пришли в себя, у нее больше не было сомнений.

— До Арарата или до смерти, любимый…

До смерти Софи оставалось меньше двух часов. А пока она встала и направилась к Барановскому, чтобы узнать все подробности его ближайших намерений.

Юрий остался и незаметно для себя задремал…

Техник отпер дверь своим ключом, вошел, огляделся в тишине и увидел Юрия в постели.

— Спишь, милый? — спросил он и почувствовал, что не владеет собой.

Юрий протер глаза и улыбнулся:

— Устал.

— Ты, кажется, выполнял супружеские обязанности?

Юрий нахмурился:

— Попрошу без пошлостей.

— Значит, и тут меня околпачивали…

— Что это ты?.. Я прошу объясниться.

— Да, пора. Сейчас ты мне объяснишь…

И Техник вытащил пистолет.

— Что с тобой?..

— Молчать! Спрашиваю я. Где твоя белогвардейская шлюха?

— Не смей! — криком на крик ответил Юрий.

А Техник перешел на шепот:

— Я все смею. Я уже преступил все, что мог… И вы, дерьмо, меня… водить за нос? Встань, гнида!

Юрий ошеломлено спустил с кровати голые ноги.

— Да еще в чем мать родила! Воспользовались правом бракосочетавшей вас Советской Федеративной Республики? А у меня свои права, свои законы, понятно?

— Ты спятил!

— Я?! Встать, сволочь!

В чем-то Юрий был прав. Техника захлестывало безумие. И под напором этой темной силы он встал, прикрываясь простыней.

— Древний Рим. Патриций. Только не заделай свою тогу. А ну, садись на стул!

Юрий подчинился.

— Руки назад!

Он послушно опустил руки.

Техник лихорадочно схватил со столика бритву, отрезал кусок веревки, с помощью которой извлекали из погреба землю, связал Юрию руки и привязал его к стулу. Тот покорился, как в дурном сне. Сил сопротивляться не было. Вот так же когда-то стаскивал он сапог у кирпичной стены.