Александр Андреев - Спокойных не будет

Среди ночи меня разбудил Петр Гордиенко. Он попросил встать и выйти к нему. Не зажигая огня, я быстро оделся и вышел. В коридоре, кроме Петра, в тусклом совете лампочки стоял Трифон, молчаливый и громадный. С парусиновых плащей стекала вода, лужицами расплываясь по полу. Следом за мной из комнаты, притворив дверь, бочком выскользнул Леня Аксенов. В резиновых сапогах, плащ на руке. Его круглые глаза, как у ночной птицы, не мигали.

— Вы куда?

— Ты нам не нужен,— сказал Трифон.— Иди досыпай.

— Вот еще... Скажете тоже!..— Леня надел плащ, нахлобучил капюшон, выглядывая из него, как скворец из скворечни.

— Пошли,— сказал Петр тихо и направился к выходу.— Из Браславска сообщили, что водохранилище переполнено. Из него сбрасывают большое количество воды...

Мы вышли из общежития и тронулись в сторону Гордого мыса, на перемычку. Дождь не стихал и не усиливался, шел ровно, подобно бегуну на дальнюю дистанцию — на втором дыхании. Темнота шумела соснами, хлюпала лужами. Слева внизу клокотала река.

На перемычке мы встретили главного инженера. Он тоже не мог спать, и предчувствие беды привело его сюда. Верстовский стоял под скалой, дождь барабанил по мокрой парусине плаща, изредка зажигался лучик фонарика. Свет, не в силах пробить тьмы и воды, падал к ногам розовым комочком. Порой что-то протяжно громыхало в стороне — скатывались камни, подмытые водой.

— Зря мы не согласились с вами, Петр,— сказал Верстовский и опять посветил фонариком.— Надо было насыпать и насыпать еще... Боюсь, окажемся перед печальным фактом. И все наши достижения, успехи, экономия обратятся в нуль. Ну, посмотрим.

— Может быть, еще обойдется,— сказал Трифон.— Не половодье.

— Будем надеяться.— Верстовский поежился, на бровях его тускло светились дождевые капли.— А зачем вы явились в такую пору, в таком составе? Бессонница?

— Не до сна, Николай Николаевич,— сказал Петр, не спуская взгляда с насыпи.

— Думаете, в вашем присутствии река не осмелится на дерзость? — Верстовский пробовал шутить.

Плащ мой, пропитанный влагой, одеревенел, коробился, давил на плечи, и сырость, проникая к телу, вызывала озноб. Маленькие ручейки у ног, стекая, журчали и всхлипывали. Темнота редела. Уже заметно было, как волны, ударяясь в насыпь, отходили в свитках пены, чтобы совершить круг, набраться сил и снова устремиться на преграду. .

Петр выбежал на перемычку. Вода плескалась у самого края. Требовались минуты, чтобы она потекла через верх. Эти минуты пришли. Серый, иссеченный дождем, занялся рассвет. И стало видно, как маленькие змейки воды начали прогрызать в насыпи ломаные норки, настойчиво, жадно — в одном месте, в другом, в десятом. Вот их стало бесчисленное множество. Вода слилась воедино и пошла беспрепятственно. Широкий поток омывал сапоги Петра. Он, казалось, не замечал этого.

Я кинулся на перемычку. Течение мешало бежать. Схватил Петра за рукав плаща и силой увел на берег. Никогда я не видал Петра в состоянии бессильного отчаяния. Это было невероятно! Он отодвинулся к скале и уткнулся в нее лбом. А когда обернулся и поглядел на реку, лицо его, изломанное болью, было мокрым то ли от дождя, то ли от слез.

Вода, свиваясь в спирали, буравила перемычку, прорываясь на простор, шла на штурм преграды всем своим напором. Ух, какая мощь таилась в этой стихии! И преграда не устояла. Рухнула. В прорыв хлынул водопад, неудержимо, с ревом, с грохотом, с сатанинской силой; упругий поток напоминал гибкий стальной лист.

— Сколько потрачено труда, сил, ловкости, восторга! — проговорил Петр.— Все пропало! Унесло течением...— Он смотрел на разрушительную работу воды теперь уже безучастно и отрешенно.

— Начнем сызнова, Гордиенко,— сказал Верстовский.— Люди за свои ошибки и непредусмотрительность всегда расплачивались, и часто дорогой ценой!

— Одно обидно,— заметил Леня,— эти ошибки не делают людей мудрее в будущем. За этой ошибкой произойдет новая, в ином качестве. Хоть кол ему на голове теши, человеку, а он свое возьмет!.. Дай ему покусать локти, постонать... Мы стонать не будем, сразу примемся за дело. Это вернее.

Верстовский усмехнулся и покачал головой, накрытой капюшоном.

— Конечно, вернее. Но сказать легко, мальчик, сделать куда труднее. Опять машины, люди, взрывы пород, камень. Река так просто не сдастся.

— Это уж само собой,— согласился Леня.— Воевать придется...— Его лицо вдруг изменилось от изумления, он толкнул меня в бок.— Глядите, Алеша...