Владимир Шабанов - Когда жизнь на виду

Мы подходим к гастроному, который называется «Факел». Название нам нравится, тем более, что часть жизненного пути, отмеченная временными сумерками, им все же освещается. Кроме того, в столовых питаться надоедает и хочется что-нибудь приготовить самому. Запас продуктов никогда не мешает, особенно зимой, когда за окном вьюга и идти никуда не хочется.

В магазине народу много, поэтому мы расходимся. Васька идет смотреть витрины, а я занимаю очередь в кассу за девушкой в голубом пальто. Зовут ее Вероника. Я с ней два раза танцевал в местном клубе, поэтому на законном основании могу рассчитывать на приятельские отношения.

Мы радостно здороваемся друг с другом и осведомляемся о делах. Естественно, и у нее, и у меня дела идут нормально. Подходит Меркулов и, видя, что я весело беседую, все же начинает занудно перечислять: крупа, яйца, консервы… Я обнимаю его за плечи и поворачиваю к девушке:

— Василий Иванович, в обиходе — просто Вася. Он из будущих. А это Вероника, очень хорошая девушка. Уже.

Ребята смущенно смотрят друг на друга, и я замечаю, что девушка за тридцать секунд стала красивее вдвое. Я не раз зарекался знакомить молодых людей друг с другом: очень часто теряешь и того и другого, а приобретаешь массу довольно жестоких упреков. Но для Меркулова можно сделать исключение. Я ему верю, как самому себе, и Веронике вряд ли будет плохо рядом с ним. Правда, времена меняются и все чаще в пострадавших остаются мужчины. Ничего, вдвоем отобьемся.

Мы выходим из магазина, я подыскиваю благовидный предлог, чтобы удалиться, и, уходя, показываю Васе незаметно поднятый вверх большой палец.

Приехав через неделю в Каменогорск, я захожу в свою квартиру и, не успев переодеться с дороги, иду встречать гостя. Вася Меркулов энергично проходит и начинает метаться из угла в угол. Я устало гляжу на его передвижения.

— Что случилось? Ты добил теорему Ферма? — острю я вяло. — Или, может, что-нибудь натворил в газовой динамике?

Кстати, Меркулов отослал уже три доказательства теоремы Ферма. Это его хобби, он любит доказывать недоказуемое, балуясь своими силами. В ответ на свои письма он получил ровно столько же ответов с указанием его ошибок.

— Выкладывай все начистоту, — заявляет Меркулов, не глядя на меня. Я вдруг замечаю, что он бледен. — Все, что о ней знаешь.

— О ком? — не понимаю я.

— О… Веронике.

— Вон что! А я совсем забыл. — Я сажусь на кровать и закуриваю. — Девушка она хорошая, суховата, правда. Но это может зависеть от того, кто с ней рядом. Каждому человеку, чтобы раскрыться, нужны условия.

Васька молчит, давая мне высказаться.

— Прежде чем тебя знакомить, я все-таки успел подумать. Если у нее и был какой-нибудь роман, то я этого не знаю. Ты мне веришь?

— Я тебе верю, Сережа.

— Вообще-то говоря, Вася, ты и сам должен уже видеть, с кем имеешь дело.

— Наслушаешься вас, сам себе верить перестанешь.

— Не надо, не надо мне претензий. Если что потребуется, я помогу. А претензий мне не надо. Быстро ты, однако… ушел.

— Пойми меня правильно, Сережа…

— Давай-ка я лучше чаек поставлю. Я тебя понял. Понял правильно.

Вернувшись с кухни, я застаю Василия Ивановича совершенно счастливым и ищущим, чем бы себя занять, чтобы это не очень бросалось в глаза. Слава богу, кажется, наука спасена.

— Ты знаешь, Ильин-то исчез. Глухая тема.

— Куда исчез? — спрашиваю я удивленно.

— Исчез и все. Так же, как и появился, внезапно. Современный фантом. Он же был раньше крупным администратором, «за все хорошее» сняли, ну и приткнулся он в науку. Только ребята у нас не подходящие для таких номеров. Какой из Ильина ученый? Два человека в отделе его питали идеями, потом это им надоело. Ильин стал их выжимать, да не тут-то было. Ты знаешь, как у нас легко организовать «массовые выступления». Такие уж здесь условия. Сначала откровенно посылали подальше, а потом написали всем отделом письмо через несколько голов о профессиональном несоответствии, противоречивых указаниях, о том, что дело стоит, еще кое-что, и Ильин исчез. Растворился в тумане.

— Баба с воза… — говорю я, соображая. Насчет «растворился в тумане» — это новое, не свойственное Меркулову. Но он сидит очень довольный собой, судьбой Ильина и еще чем-то.

До города, согласно указателю, пять километров. Это уже совсем рядом. Я иду, как смазанный механизм, и поглядываю вперед. Вот он, Каменогорск. Многоэтажные дома новых микрорайонов резко очерчивают город и обрываются в степь, как отвесные каменные берега уральских озер. Прямых улиц не видать, в новых микрорайонах их и нет. Зато у дороги на двух столбах укреплен план застройки. Таким образом, от населения теперь требуется не только массовая грамотность, но и знание основ топографии. И все-таки задумано хорошо — ново, свежо, красиво.