Юрий Нагибин - Петрак и Валька

Всю дорогу до озера Великого Валька Косой рассказывал небылицы. Я уже был наслышан о нем как о самом отъявленном врале в деревне, но почему-то он рисовался мне вдохновенным выдумщиком, с безудержно поэтической фантазией, что не врет даже, а сочиняет для украшения своей жизни. Я ошибался: он врал как-то мрачно, невразумительно, ленясь продумать свою выдумку до конца, и при этом сильнее обычного заводил под лоб косые, сонные глаза.

Мы повстречались с ним и с Петраком, колхозным шофером, свояком Анатолия Ивановича, неподалеку от опушки леса, сбегающего к озеру.

Склонившаяся над тропкой кроваво-красная, опаленная заморозками рябина с черными, свернувшимися в трубку листочками вдруг сильно тряхнула всеми своими гроздьями, окропив белесую, в инее, траву, будто каплями горячей крови, россыпью пунцовых ягод, и наперерез нам из глуби леса с хрустом и треском вышли двое — сперва Петрак, за ним Валька. Оба в полном охотничьем снаряжении — рваных шубейках, подпоясанных поясами-патронташами, теплых шапках, резиновых сапогах, на одном плече — ружье, на другом — мешок с чучелами, из рваной мешковины торчали острые деревянные клювы. Было что-то грозное в их внезапном и шумном появлении. И так же грозно прозвучал их ответ Анатолию Ивановичу, спросившему: какого лешего понадобилось им в чаще?

— Кости искали!..

С нами был новичок, впервые попавший в Мещеру, но много наслышанный о всяких чудесах этого таинственного края; он приметно вздрогнул, замедлил шаг и с жадным, обмирающим интересом спросил:

— Какие кости?

— Шибаевскую почтальоншу волк задрал, — закуривая, ответил Петрак.

— Как задрал?

— А вы у Вальки спросите, его новость, — кивнул на своего напарника Петрак.

— Известно как! — сиповато и угрюмо отозвался тот и так сильно завел глаза под лобную кость, что на виду остались лишь блестящие, с желтинкой белки. — Удушил за горло, после всю мякоть объел.

— И ты что же, впрямь ходил кости искать? — с насмешливым сожалением спросил свояка Анатолий Иванович. — Нешто волки нападают на человека об эту пору?

— Известно, не нападают, — так же спокойно ответил Петрак, с наслаждением затягиваясь крепким самосадом. — Да ведь надо Вальке проверку сделать. Он с того и привык врать без удержу, что никто его за руки не хватает.

— И с чего ты все брешешь, Валька? — укоризненно сказал Анатолий Иванович.

Пятнадцатилетний Валька играл под мужичка: он солидно горбился, баловал куревом, при разговоре не смотрел собеседнику в лицо, что, впрочем, было ему и трудновато, поскольку взгляд его целил то вверх, то вбок, с ответами не торопился, как человек, знающий себе цену. Он и сейчас помедлил, а затем произнес сиповато, с горькой иронией:

— Кобель брешет, а мне брехать не положено!

— Ну, а кости-то нашли? — приставал москвич.

— Нашли, — сказал Петрак. — Лошадий череп у прудка какой год дождями моется. Валька споткнулся об него, чуть в штаны не намочил.

Презрительная усмешка тронула Валькины губы, но он никак не отозвался на шутку Петрака.

— Скажи, Валька, тебя за что из школы выгнали? — поинтересовался Анатолий Иванович. — За неуспех в науках или за вранье?

— Еще б не выгнали! — куда-то в пустоту отозвался Валька. — Когда я им школу чуть не спалил!

— Это как же так?

— Очень даже просто. С девчатами в сенях цигарки курил, ну и обронил уголек.

— Опять врет! — радостно изумился Анатолий Иванович. — Девчата с тобой не водятся.

— За прогулы его выгнали, — вмешался Петрак. — Я спрашивал учительницу. Охота пуще неволи, он весь сентябрь в Прудковской заводи да на Салтном проучился. Эх, Валька, Валька, — добавил он каким-то другим, потеплевшим, сожалеющим тоном, — забаловался ты без отца, без матери. Некому тебя выпороть, некому за вихры потаскать!

— За вихры — это и тетка умеет! — угрюмо отозвался Валька.

— Куда там! Ей и своих не перетаскать, полдюжины мал мала меньше. Ничего, мы тебя в шофера наладим.

Я с удивлением смотрел на Петрака, — его смуглое, грубое, узкоглазое, в острых оспинках лицо, словно спрыснутое под кожей на левой щеке и виске синь порохом, было сейчас раздумчиво-ласковым, почти нежным.

— Мне в шофера никак нельзя, — заявил Валька с некоторым даже торжеством. — Зрение не позволяет. Я всю окружность наоборот вижу.

— Как это наоборот?

— Кверху ногами. Где для тебя земля, для меня небо, тебе голова, а мне, скажем, пятки.

— Ладно врать-то! Чирков влет колошматишь, значит, и за баранкой углядишь. Ишь, стервец, в паразиты метит!