Муса Магомедов: В теснинах гор: Повести

Я старался ее успокоить, но она твердила свое. Иногда я поддразнивал Асю. Если она начинала капризничать, просила потаскать ее на спине, я отвечал: «Не буду, почему Парида никогда не просит меня об этом?» Или же я приносил что‑нибудь вкусное из сада и говорил: «Это не тебе, а Париде». Ася плакала и кричала: «Не хочу я сестру!» Отец старался вразумить ее: «Будь умницей, Ася. Сестре нужна сестра, как брату брат. Всегда любите друг друга».

Быстро прошло время, отпуск отца кончился, он снова отправлялся на фронт. Прощаясь, сказал нам: «До свидания, родные. Возьму Берлин и тогда вернусь!»

Тяжелее всех отъезд отца переживала Парида. Бывало, я просыпался ночью от ее плача. Сидит на кровати, маленькая, худенькая, и горько всхлипывает. «Что тебе?» — спрашиваю. «Живот болит», — отвечает она. Бабушка вставала, готовила ей чай из тмина с медом, а мы‑то знали, что у Париды ничего не болит, а плачет она оттого, что скучает по отцу. Без него она пугалась каждого шороха, часто кричала во сне: «Бомба!» Ася смеялась: «Трусишка! Какие тут бомбы?» Когда приходили письма от отца, Ася прятала их и говорила: «Не дам никому, папа только мне пишет, не тебе!» Я стыдил ре. Нарочно громко читал те строки, в которых он посылал привет Париде, спрашивал, как она чувствует себя. Ася дулась на всех, капризничала. «Вот какое у нее сердце ревнивое», — ворчали обе бабушки.

Кончилась война, вернулся наш отеп. Опять в светлых глазах Париды загорелись искорки радости. После возвращения отец снова пошел работать шофером на электростанцию. Иногда и ночевал там же. «Вскоре мы обуздаем Чара–реку, направим ее в трубы, и в наших домах будут гореть лампочки Ильича», — говорил он нам с гордостью.

Однажды отец привез из райцентра ситец с цветочками Асе и Париде, Сельская портниха сшила им обеим одинаковые платья. Надела Ася платье и расхвасталась бабушке: «Посмотри, какое красивое!» А бабушка сказала: «И у тебя и у Париды тоже, обе вы нарядные, мои внучки, обе красивые!» Ася в слезы: «Нет, нет, мое все равно лучше! У Париды все плохое! И глаза кошачьи, и сама она кошка! И не сестра она мне вовсе, а совсем чужая! Пусть уходит от нас! Не нужна она нам!»

.Парида побледнела, заплакала и бросилась из дома. Нас‑то никого не было. А бабушка сразу и не сообразила, что произошло. Я первым пришел из школы. Сентябрь уж кончался. Бабушка Зулхижат говорит, что, мол, Парида ушла и пропала, и обедать даже не пришла. Я сразу почувствовал неладное и бросился искать ее. А тут и братья подоспели. Но все было напрасно. В ауле Париды не было.

Вот уж и мать вернулась с сенокоса, ливень начался, да такой, что и неба не видно. Мать забеспокоилась: «Что же мы сидим, идем снова искать, куда девочка могла деваться?» Магомед побежал к речке, мать к источнику, я к отцу на электростанцию. Отец увидел меня и сразу понял, что что‑то случилось. Когда я рассказал ему, что пропала Парида, оп даже разозлился.

— Может, кто‑нибудь обидел ее? Ты скажи мне правду, сынок.

Но я ничего не мог ему сказать. Мы сели в машину и поехали в аул. Каждого встречного останавливали мы, спрашивали его, не видел ли кто Париду. Наконец старая Ханича сказала нам, что наша девочка часа два назад брела в сторону строительства. Мы повернули машину и помчались обратно, но Парида как сквозь землю провалилась. Дома мы застали плачущую Асю. Из ее невнятного бормотанья мы кое‑что начали было понимать. Между тем весь аул вышел на поиски Париды. Бабушка Зулхижат брела сзади, причитала:

— Пропала моя внучка, может, ее и в живых уже нет, унесла горная река!

Только к вечеру мы нашли нашу сестренку в поле. Девочка приткнулась к дереву, от дождя спасалась, к груди прижимала куклу и горько плакала. Отец схватил ее на руки, прижал к себе, целовал ее мокрый лоб.

— Да у нее жар, скорее к доктору! — сказал он.

В этот вечер никто из нас не разговаривал с Асей, даже не смотрел в ее сторону. Она испуганно и виновато поглядывала на отца, внимательно слушала, что говорил врач. Ночью, когда мы наконец успокоились и заснули, я проснулся от тихого плача. Смотрю, Ася сидит у постели больной, гладит русые кудри и шепчет что‑то ласковое.

— Уходи, бессовестная, злая девчонка! — закричал я. Тут проснулась Парида.

— Не гони ее, — говорит мне, — пусть побудет со мной!

…Неделю пролежала Парида, и все это время Ася не отходила от сестры. Никто из нас больше не вспоминал о случившемся, ни в чем не упрекал Асю.

— Пусть сама поймет все, — говорил отец.