Всеволод Иванов - Пасмурный лист (сборник)

Он вытер лоб, как несомненно вытирал его капитан Дашун. Всякому другому, – но не Марку, – подполковник мог показаться пьяным или рехнувшимся. Марк же понимал, что такое яростная и вершинная страсть.

– Рождается новая решимость биться! Дашун оставляет на фланге Одну роту, она ведет – слышите?.. – огонь. С двумя другими капитан крадется к упорному немецкому пункту с фланга. Использован танковый десант, не так ли? Слышите? Браво, капитан, брависсимо! Три танка, и следовавшие за ними сибиряки… Это они так легко, ровно стреляют! Бондарин, берите трубку и узнайте результат атаки капитана Дашуна. Атаки!..

– Не было атаки, – упрямо твердил Бондарин.

– Была. Берите трубку на «Орел»!

Бондарин спросил. Кладя трубку, сообщил – не без почтения:

– Ваша правда. Подразделения капитана Дашуна ворвались в населенный пункт и ликвидировали немецкий гарнизон.

– Умею я читать партитуру, Бондарин?

– Опыт.

– Здравствуй, стаканчик, прощай, винцо! Спорить мне с тобой некогда: сейчас немцы на меня всю злость обрушат. Надо пойти к ребятам. Пойдем, Бондарин?

– Я к себе, в медсанбат.

Они вышли из землянки.

Подполковник угадал. Гул орудий, заметно приближался к позициям полка. Правильный, огромный, с едва уловимыми пролетами тишины, он сжимал сердце и наполнял чернотою жилы. Подбежал Никифоров, комиссар полка:

– Товарищ подполковник, противник сосредоточил против нашего полка все свои огневые средства!

– При известных условиях есть возможность их уничтожить, – ответил Хованский.

Он вплотную приблизился к Марку.

– Каково здоровье, лейтенант, как, сможете?

– Сможется, товарищ подполковник, – отозвался Марк. – Прошу дать место в бою.

– Назначаю командиром третьей батареи, лейтенант! Вместо убитого Матвеева. О твоем отце слышал. Нешаткий был мужчина, окончательный! Поживем изрядно и мы. Ухожу и приветствую. На всякий случай передаю тебе тайну музыки: основой действия боя должно быть стремление атаковать во что бы то ни стало. И атаковать… как? Со-о-окрушительно-о!

Хованский ушел давно. Марк ждал, когда же появится обещанный командир, который его поведет и представит третьей батарее.

Рощица содрогалась от разрывов. Выглянуло солнце. Запахло прелыми березовыми листьями, грибами, мокрой: землей, навозом. Где-то, у коновязи, после каждого разрыва почесывалась лошадь, – тонко звякало железо, точно соединялись вязальные, иглы. Вдоль рощи летело несколько ворон.

Врач, сидевший на поваленной березе и прочищавший веточкой мундштук, разглядывая на нем отверстие, сказал:

– Видали, вороны? Бой – боем, Бородино – Бородином, а жизнь все-таки говорит: пускаю вас до своей милости. То есть пусть двигаются по реке льдины, сбиваются, образуют заторы, но под льдинами идет, как всегда, существование живых особей. Плывут рыбы, ворочаются рачки.

– А человек на опасной льдине все же наверху.

Медсанбат врача Бондарина с юга подъезжал к Можайску. Принесли увечного: в работах по рытью укреплений плотнику бревном перебило ногу. Одна из девушек, работавших подле, наскоро перевязала плотника. Бондарин, увидав перевязку, изумился мастерству, Он приказал привести к нему девушку. Это оказалась Анастасия Фирсова, жительница Ногинска, комсомолка, бывшая еще недавно ткачихой. «Медобразования не получала. Перевязку, сделала согласно санминимума». Бондарин сказал: «Дар у вас, гражданка», – и пригласил ее к себе в медсанбат дружинницей. Девушка согласилась, но поставила условие – взять и подругу: Тоню Владычеву.

Ум Бондарина, пытливый, трудолюбивый, Неустанный, отставал от таланта только на один шаг, ножкой это мучительно тяжелый шаг! Бондарин всю жизнь свою открывал, искал, посылал «заявки» и всегда опаздывал. Молодой или пожилой профессор только, что, оказывается, пришел к таким же выводам: именно, этим способом излечивается именно эта болезнь! Возьмем малярию. Бондарину современные методы лечения малярии кажутся нерадикальными. Он уезжает в ужасные места, где комаров больше воздуха. Здесь, среди поколений, в крови своей носящих иммунитет, он найдет такое лекарство, которое… короче говоря, его, больного, насильно увезли из глухого уголка Ленкорани. Лекарство, он обнаружил, но на другой день после того, как его открыл ныне всем известный доктор Фабусов, открыл, не выходя из удобной лаборатории большого города. Тем не менее Бондарин радовался своим открытиям. Однако же разум есть разум. Порадуешься зря один раз, порадуешься другой, да и устанешь. Приблизительно в двадцатый раз бессмысленной своей радости Бондарин усомнился в своих талантах. Он стал раздражителен, работы, им исполняемые, не отличались уже тщательностью.