Александр Доронин - Перепелка — птица полевая

С Герасимом Яковлевичем часто такое бывает: поздно ночью или же днем, во время поездок, ему неожиданно приходят такие слова, которые сами просятся в стихи. Возможно, поэт в нем скрывается? Еще ведь Пушкин говорил: «И мысли просятся к перу, перо — к бумаге…. Минута — и стихи свободно потекут».

Герасим Яковлевич своим даром совсем не гордился: другое дело нес на плечах, более нужное и тяжелое. Стал партийным работником — и не маленьким! Кто в это поверит? Никто, пожалуй. Даже отец, пастух из соседних Чукал, один раз не выдержал, бросил сыну: «Тебе, Гераська, не людей учить — в клубе на гармошке играть».

— Почему?!! — взбесился тогда Герасим Яковлевич.

— Любишь, когда перед тобой пляшут. Это мне проще: в какую сторону хлестну — туда и стаду идти. Люди же не такие, сынок, — у каждого мозги есть, у каждого — своя душа. Не будешь их любить и к ним прислушиваться — дела далеко не пойдут…

Эти слова и сейчас вспомнил секретарь. Вспомнил их неожиданно, будто отец сидел у него в кабинете и слушал. Что говорить, почти все старики любят учить. И старший Вечканов по телефону мозги «чистил»: «Строча инструкции, производство мяса и молока не увеличишь. В райкоме держишь тех, кто не умеет смотреть в будущее. С Митряшкиным далеко не уедешь». Что поделаешь, Вечканов долго сидел за этим вот столом. Говорят, район не топтался на месте, как сейчас.

Оторвавшись от гнетущих дум, Герасим Яковлевич косо посмотрел на председателя и спросил:

— Кого, по-твоему, надо наказать за пожар?

— Пришлите комиссию. Она выявит, все взвесит…

— Вот куда клонишь, товарищ председатель, — с неодобрением сказал Атякшов. — Так, и глядишь, ты в стороне останешься. Всю вину на конюха свалите. Вымытая рука всегда чиста…

— Тогда, Герасим Яковлевич, прямо и скажите: ты — председатель, тебе и отвечать за конюшню…

— Я так не говорил. Я стараюсь тебе вдолбить: обо всем должна болеть у тебя голова.

— Спасибо за доброе слово! Раньше об этом не знал… Митряшкин, ваш заведующий, почти каждый день такие инструкции нам присылает.

— Что, Вадим Петрович из вашего подвала добро своровал?! — вспыхнул Атякшов. Возможно, вспомнил недавний разговор со старшим Вечкановым.

— Инструкциями, Герасим Яковлевич, от пожаров не спасешься. Вы Вадима Петровича пришлите на мое место. Сами увидите, как общее добро трудно сохранять, — не удержался Иван Дмитриевич.

Он всем сердцем чувствовал: за пожар его никто не простит, да и не за что прощать — конюшня сгорела дотла, на ее место не упадет с неба новая.

Атякшов придвинул блокнот и начал что-то писать.

— Говоришь, все на собрании были? Тогда кто же поджег? Электричества в конюшне, как я слышал, нету.

— Не знаю, не знаю. До утра не сомкнул глаз — так и не мог додуматься до ответа на этом вопрос. Возможно, кто-то бросил окурок. Что скрывать, на чердаке была овсяная труха, для тепла держали. Конюшня допотопная. Боялись, лошадям холодно будет. Синоптики ведь еще с осени предвещали морозы…

— А, вон в чем дело: зима виновата! Плохой погодой себя оправдываете. Будете ворожбой жить и на кого-нибудь надеяться — далеко не уедете. И то, — немного смягчил голос секретарь, — мне передали, что цыгане в этот день в ваше село заезжали. Возможно, это их рук дело?

— Как-то не верится. Правда, они заходили ко мне, просили работу — я отказал. После этого они куда-то отправились. Сам видел, собственными глазами.

— Понял, понял, — барабаня по широкому столу пальцами, недовольно сказал Атякшов. — Смотрю, попусту мы с тобой время теряем. В учетную карточку давно не глядел? Забыл, сколько там выговоров?..

— Да они уже сняты, — обиделся Иван Дмитриевич.

И, в самом деле, в чем только его не обвиняли? За шесть лет, пока председательствует, два выговора влепили. Последний — прошлым летом. Тогда району для выполнения плана не хватало полторы тысячи тонн зерна. Приехал в Вармазейку Левщанов, второй секретарь райкома партии, и приказал:

— Вашему хозяйству нужно отправить в Кочелай пятьдесят тонн зерна.

— Почему не больше? — спросил Вечканов, усмехаясь. — Скажете — и семена отвезем. Оставим мышам ворох пшеницы — на зиму им хватит.

— Уж больно язык у тебя длинный, председатель, — процедил «гость». — Укороти его. Там! — он с назиданием поднял в небо большой палец, — нашего брата не спрашивают. Приказали выполнять — значит, выполняй. Как в армии…

— Что, война идет или голод наступил? — с укоризной спросил Вечканов. Потом злобно бросил: