Владимир Мильчаков - Последний прыжок

— Посылай к Ланговому гонца, — негромко сказал командиру Тимур. — В долине Кок-Булака, недалеко от кишлака Телляу, сегодня делает дневку Байрабек, с ним сорок девять джигитов. Идут к Насырхану. Пропускать нельзя.

Когда после горячего, как раскаленная печь, дня солнце висело над самым горизонтом, Тимур подъехал к окраине крупного кишлака Чаркесар. Похлопывая ишака палкой по шее, он ласково сообщил ему:

— Торопись, длинноухий! У почтенного Абдурахима Нурмухамеда, если его за последние два-три дня не раскулачили, найдется для тебя пара снопов душистого клевера. Торопись.

Услышав позади себя приближающийся цокот копыт, Тимур оглянулся и вдруг, кубарем скатившись с седла, склонился в самом почтительном низком поклоне.

А мимо него крупной рысью прошла целая кавалькада. Впереди на прекрасном вороном ахалтекинце ехал плотный холеный старик в пышной зеленой чалме. На нем была надета рваная одежда дервиша, но внимательный глаз мог бы заметить, что это не изношенные грязные лохмотья, а хорошо сработанная подделка под одежды нищенствующего монаха. Когда, проезжая мимо Тимура, старик благославляюще поднял руку, из-под рваного рукава халата высунулся обшлаг белоснежной шелковой рубахи.

Почти рядом со стариком, отстав на полкорпуса, ехал дородный ишан. Позади духовных лиц следовали двое верховых. Один — человек лет пятидесяти, с черными длинными усами, второй — значительно моложе, лет 35–36, бритый. В посадке обоих чувствовалось, что это опытные кавалеристы. Еще дальше, из почтительности отстав шагов на двадцать, ехало с десяток всадников, одетых в дехканские халаты.

Едва лишь головные всадники проскакали мимо, Тимур выпрямился и внимательно посмотрел им вслед. Когда же кавалькада скрылась за первыми домиками кишлака, он снова уселся на осла и задумчиво проговорил:

— Сам Миян Кудрат Хозрет [1] Хозрет ( узбек. ) — святой. со своими мюридами. Но ведь он должен быть в Коканде. Зачем этого святошу понесло в такую трущобу, как Чаркесар?

В Чаркесар Тимур приехал уже на закате. Он сразу заметил, что в кишлаке царит необычное оживление. Из обрывков услышанных разговоров он понял, что это оживление вызвано приездом Миян Кудрат Хозрета — человека, уважаемого среди правоверных, с самого рождения окруженного ореолом святости.

— Да, видимо, здешний сельсовет не торопится ликвидировать своих кишлачных мироедов. Поэтому и наш жирный святоша Миян приехал в Чаркесар, как в собственное поместье, — за неимением других собеседников сообщил Тимур своему мохнатому спутнику.

Осел, услышав голос хозяина, устало покачал головой и чуть двинул длинными ушами.

— Ну, вот, видишь, — усмехнулся Тимур, — и ты со мною согласен. Хотя нас сейчас это не касается. Наше дело тихое, незаметное. Поехали лучше вон туда, где народ собрался.

Действительно, около высоких деревянных ворот богатой усадьбы собралось чуть не все население кишлака. Ворота были широко распахнуты, но в них дежурили два здоровенных молодца, беспрепятственно пропускавшие только избранных. Тимур, ведя ишака в поводу, подошел к толпе. Остановившись около бедно одетого дехканина средних лет, он некоторое время молча наблюдал, как в ворота один за другим проходили упитанные чалмоносцы, затем спросил своего соседа:

— Значит, Миян Кудрат Хозрет избрал дом этого почтенного человека местом своего отдохновения?

Дехканин окинул Тимура пристальным взглядом и ответил, не скрывая иронии:

— Святой Миян знает, где ему остановиться. В доме Абдурахима Нурмухамеда плов жирнее, чем у всех жителей нашего кишлака, вместе взятых.

Теперь Тимур в свою очередь внимательно оглядел собеседника и, улыбнувшись, назидательно сказал:

— Определить, в каком доме самый жирный плов, тоже нелегкая задача. Это может почуять только очень святой нос, на котором почиет особая милость аллаха.

Дехканин с удивлением взглянул на Тимура, но тот, кивнув ему на прощание, уже начал протискиваться к воротам усадьбы. Однако в самых воротах его задержал один из сторожей.

— Куда лезешь, отродье шайтана! — прикрикнул он на Тимура, грубо оттолкнув его.

Не говоря ни слова, Тимур сильно ударил сторожа палкой по голове. Тот упал. К Тимуру подбежал второй сторож.

— Этой палкой я обычно бью своего осла, когда он заупрямится, — спокойно сообщил сторожу Тимур. — Но и на посторонних ослов она тоже хорошо действует. Пойди и скажи почтенному Абурахиму, что я приехал от почтенного Байрабека Мирзы Рахима по очень важному делу, — закончил он свое сообщение тоном, не терпящим возражений.