Владимир Мильчаков - Последний прыжок

Тимур стащил с ноги ичиг, вывернул голенище и, вытащил из-под надрезанной подкладки лист бумаги. Байрабек, прочитав письмо, задумчиво погладил подбородок.

— Так ты говоришь, что ты сын Мухамеда Палвана? — наконец заговорил Байрабек. — Кажется, у него был всего один сынок. Я не помню, как его звали, но он был вместе с отцом, когда мы воевали с неверными.

Тимур понял, что сейчас начнется проверка, о которой его предупреждали и к которой тщательно готовили друзья перед отправкой на задание.

— Вы говорите про моего старшего брата Миртемира, достопочтенный Байрабек, — спокойно ответил он. — Он на восемь лет старше меня и действительно был вместе с отцом. Я был мал и оставался дома с матерью.

— А где теперь твой старший брат? — искоса, но внимательно вглядываясь в Тимура, спросил Байрабек.

— В далеких краях, где полгода не заходит солнце, а полгода стоит ночь, — печально ответил Тимур. — Его отправили туда на десять лет.

— Я слышал, что Миртемиру удалось бежать, — как бы между прочим заметил Байрабек. — Скоро он должен быть здесь.

— К сожалению, аллах, да святится вечно имя его, рассудил иначе. Когда я еще сидел в ферганской тюрьме, друзья сообщили мне, что Миртемир действительно бежал, но неудачно. Через несколько дней их поймали. Сейчас он будто бы не ходит на работу, а лежит в тюремной больнице, лечит простреленную ногу.

— Истинно так, — с удовлетворением подтвердил Байрабек, а затем быстро спросил: — По-прежнему ли плохо слышит мулла Таджибай правым ухом?

Тимур с изумлением взглянул на Байрабека.

— Почтенный мулла Таджибай и правым и левым ухом слышит, как мыши шуршат зернами в амбарах соседа. Аллах послал мулле Таджибаю другое испытание. У него постоянно болит поясница.

— Истинно так. Истинно так, — снова подтвердил Байрабек и, решив, видимо, что Тимур именно тот, за кого он себя выдает, заговорил откровенно.

— В неудачное время ты посетил мой дом, джигит, — печально, но с постепенно разгорающейся злостью заговорил он. — И дом этот уже не мой. Правда, его еще не отобрали, но я знаю, что кишлачные голодранцы уже наметили его под контору своего развратного колхоза. А, каково? Меня, законного хозяина, выслать в холодную Сибирь, а дом, нажитый еще моим отцом, превратить в гнездо разврата и безбожия. Пусть они подавятся моим домом, моим садом, моей землей, но меня они так легко не возьмут. Видишь, — показал Байрабек на голые стены михманханы. — Все уже снято и упаковано. Сегодня ночью я уезжаю из родного дома, из своего кишлака. Бегу. Но я еще вернусь. Пока я жив, колхоз не соберет ни одного пуда хлопка с отобранной у меня земли. Я еще напомню им о себе. Кровью заплатят мне отступники за все: и за землю, и за сад, и за дом.

— Истинную правду говорите вы, почтенный человек, — в тон Байрабеку ответил Тимур. — Мстить за все горе, причиненное нам неверными, святая обязанность мусульманина. Я тоже хочу мстить.

— Отдыхай пока, джигит, — резко оборвал разговор Байрабек. — Ночью один из моих людей проводит тебя через перевал. Запомни кишлаки, через которые будет лежать твой путь. За перевалом ты найдешь кишлак Шайдан. Будь осторожен. Там райком и ГПУ. Из Шайдана через кишлаки Дахана и Хост-и-Имам проедешь в кишлак Чаркесар. Дорога не прямая, дальняя и трудная, но наиболее безопасная. Главное — проскочить Шайдан, а там за неделю легко доберешься и до Чаркесара. В Чаркесаре найдешь Абдурахима Нурмухамеда. Он сделает все. Я ему напишу. Отдыхай. Сейчас тебе принесут подушку и одеяло.

— А разве сами вы не хотите стать воином Насырхана? — удивленно спросил хозяина дома Тимур.

— Все мы воины Насырхана, — уклончиво ответил Байрабек. — Каждый идет к цели путем, указанным аллахом и мудрым толкователем его воли муддарисом Насырханом. Отдыхай.

В самую глухую пору ночи Тимур и данный ему Байрабеком проводник карабкались по каменистой горной тропе на перевал, ведя в поводу ишака и малорослого молодого коня.

— Проклятая дорога, — ворчал проводник. — Тут и днем того гляди шею сломаешь, а ночью можно только ощупью пробираться.

— Ничего, — подбодрил проводника Тимур. — Один мой хороший друг любит говорить в трудную минуту: «Дорогу осилит идущий».

— Вот и тащил бы сюда своего друга. Зачем один идешь? — съехидничал проводник и облегченно вздохнул: — Слава аллаху, дошли.

Путники стояли на высшей точке перевала. Внизу потонул во мраке спуск и только где-то далеко в глубине долины тускло мерцала горстка огней.