Михаил Стельмах - Над Черемошем

— Дед Савва, где вы? — спрашивает девушка, вглядываясь во тьму.

— Тут я, — грузно подымаясь, отвечает старик и с волнением смотрит на врача. — Что скажешь, доченька?

— Ступайте в помещение, замерзнете.

— Дитятко, как Мариечка?

— Вот, вынули у нее из груди, — она положила старику на ладонь несколько маленьких продолговатых пуль.

— На что же ты мне даешь эти черные зерна смерти? — На опушенных снегом ресницах старика заблестели слезы. — Нет уже Мариечки?

— Не плачьте, дедушка, — она поцеловала старика. — Все, все сделаем… Завтра — Михайлу Гнатовичу обещали — самолетом отправим Мариечку прямо в столицу.

На бугре, приложив руку к седым бровям, стоит дед Степан, а над ним, трепеща крыльями, поет ранний жаворонок.

— Дедушка, вы кого высматриваете? — кричат ему правнучата, окружая деда целым табунком.

— Весну, детки.

— А идет она?

— Спешит, деточки!

— А это не она? — дети с шумом бросаются навстречу празднично разодетой Катерине Рымарь, которая вместе со свадебной подружкой поднимается на бугор.

Приложив руки к груди, девушка низко кланяется старику.

— Отец просил, мать просила, и я вас прошу прийти на свадьбу.

— Спасибо, жаворонок мой…

В кабинете Михайла Гнатовича смущенно переминаются с ноги на ногу Настечка и ее свадебная подружка.

— Отец просил, мать просила и я вас прошу приехать на свадьбу.

— Спасибо, весняночка!

Денис Иванович Макаров, широко улыбаясь, идет навстречу Мариечке и ее свадебной подружке.

— Мариечка, снова обмен натурой? Ты мне орешки, а я тебе трактор?

— Нет, Денис Иванович, — ответила девушка, кланяясь. — Дедушка просил, братец просил, и я, и весь колхоз просит прийти на свадьбу.

— Спасибо, первая наша звездочка! Можно тебя поцеловать?

— Откуда ж я знаю?

— Что ж делать? И ты не знаешь, и я не знаю. Кого же спросить?

— Можно Василя моего, — весело улыбается девушка.

С гор на убранных лентами конях опускается красочная гуцульская свадьба. Навстречу ей поднимаются легковые машины. На новый мост первыми въезжают осыпанные зерном, сверкающие орденами молодые. И поют им горы, и поет им река свои предвесенние песни, и обогревают их любовью ласковые взгляды людей.

— Вот он, Михайло Гнатович, наш калиновый мост, — легко выскочил из машины Микола Сенчук. — Мост молодости и счастья.

На второй машине Олена Побережник сдерживает мужа:

— Лесь, не вылезай, ребенка застудишь.

— Не застужу, — бригадир осторожно просовывается в дверцу и под голосистое пение, под музыку высоко поднимает над головой сына. — Пусть он с первых дней видит солнце, и людей, и жизнь!

Держа Мариечку за руку, Василь вслушивается в эти слова пожилого человека и одновременно наблюдает, как с верховьев по Черемошу бешено несутся первые в этом году плоты.

Молодые гуцулы стоят у тяжелых рулевых весел, как отлитые из бронзы, и кажется, что плывут они не к низовьям реки, а прямо в будущее.

Раки — здесь: железные скобы, надеваемые на обувь для устойчивости.

Национальные уборы гуцулов. Крысаня — широкополая войлочная шляпа; кити´цы — гарусные кисточки на куртке.

Подгорье — нижние склоны Карпат.

Кабацкая синька — высокий сорт зимних яблок.

Полонина — высокогорный альпийский луг.

Так звали повстанцев из отряда Довбуша.

Полицейский участок (польск.). Прим. автора.

Обвинительное заключение (польск.). Прим. автора .

Бардзо добже — очень хорошо; правувание — поведение; недостатечньо — неудовлетворительно (польск.) .

Мáчанка — смесь творога со сметаной.

Рефектарий — трапезник в монастыре.

Бурышка — сорт картофеля.

Киптарь — меховая безрукавка.

Колячка — род шерстяной узорчатой юбки из одного полотнища (в отличие от обыкновенной плахты, состоящей из двух полотнищ).

Гуня — сермяжная верхняя одежда у гуцулов, род куртки.

Сардак — гуцульская верхняя суконная одежда, род куртки.

Кулеша — мамалыга.

Клейгов — крик, предупреждающий, что бревно пущено по ризе.

Кинатов — ответ приемщика о готовности принять бревно.