Александр Шеллер-Михайлов - Сила, слабость и неразумие

— Тише, тише, тише!

Махаетъ онъ при этомъ едва замѣтно руками.

— Что такое? — спрашиваетъ матъ.

— Вонъ онѣ разговариваютъ!

— Кто онѣ?

— Ивы.

— Полно дружокъ, — скажетъ мать:- ива не умѣетъ говоритъ. Говорятъ только тотъ, кто думать умѣетъ.

— И она думаетъ.

— Нѣтъ.

— Кто тебѣ сказалъ?

— Я сама это знаю.

— Ха, ха, ха, — смѣется онъ глупымъ смѣхомъ. — Ничего ты не знаешь. Ива живая, ива воду любитъ, на ивѣ листья растутъ, а ты говоришь, что она не думаетъ!

— Это не она сама по себѣ, это ей Богъ велѣлъ тутъ расти, — затрудняется мать объяснить глупому сыну его заблужденіе.

— И людямъ Богъ велѣлъ на землѣ жить, а люди говорятъ, — задумчиво говоритъ сынъ, качая головой. — Ничего ты не знаешь!

Начали его учить; дьяконъ ходитъ къ нему. Учится онъ, уроки знаетъ отъ доски до доски; спросятъ его: что ты училъ сегодня? — онъ начнетъ говорить урокъ сначала.

— Да ты скажи, о чемъ это ты училъ? — спросятъ его.

— Не знаю, — отвѣчаетъ онъ.

— Да ты же сейчасъ отвѣчалъ урокъ?

— Отвѣчалъ.

— Ну, о чемъ же ты говорилъ?

— Объ урокѣ.

Такъ, бывало, и махнуть рукою. Упрямство это, должно-быть, было. Вотъ тоже и память у него была странная: прочтутъ ему длинную-предлинную исторію — онъ ее всю разскажетъ, ничего не забудетъ, а велятъ имя какое-нибудь коротенькое запомнить — не запомнитъ. Много ему наказаніе за это упрямство доставалось. Совсѣмъ онъ глупый былъ и на человѣка не похожъ: худой, блѣдный, высокій, съ длинными волосами, съ темными большими глазами. Только и свѣтятся, бывало, они, когда кто-нибудь его матери обидное слово скажетъ. Смолчитъ онъ, а какъ мать останется съ нимъ одна, онъ и подойдетъ къ ней.

— Ты не плачь, мама, — говорить онъ. — Ко мнѣ ночью приходитъ богиня, бѣлая вся, бѣлая съ темными волосами… Она цѣлуетъ меня и говоритъ мнѣ: «не плачь и матери своей скажи, чтобы она не плакала. Я за вами смотрю, я за всѣми людьми смотрю!» говоритъ онъ это, и глаза блестятъ, какъ огонь блестятъ, точно онъ умный, точно онъ сильный.

— Это не богиня, — рыдаетъ мать:- а я прихожу къ тебѣ.

— Неправда, неправда! — крикнетъ онъ, сверкая глазами. — Зачѣмъ ты ей не вѣришь? Она мнѣ сама говорила. Слышишь — сама, сама говорила!

Мать еще больше расплачется и уже не идетъ къ нему въ слѣдующую ночь, а онъ проснется поутру хмурымъ, еще больше противъ прежняго слабымъ и блѣднымъ и упрекаетъ мать за то, что она разсердила его богиню. Матери станетъ его жалко, и придетъ она къ нему снова ночью. Повеселѣетъ ребенокъ, и силъ у него прибавится, и уроки ему легче учить. Такъ-то росъ онъ до одиннадцати лѣтъ, высокій вытянулся, а разума не прибавилось. Часто не спала его мать ночей, мучась думою, что выйдетъ изъ ея неразумнаго сына. А иногда материнское сердце и обманываетъ ее: «Да какой же онъ неразумный? Развѣ онъ дѣлаетъ вредъ кому-нибудь другому или себѣ? Онъ вонъ и комара жалѣетъ убить, когда тотъ надъ нимъ въ лѣтнюю пору носится. Развѣ онъ не такъ же, какъ другіе, пьетъ, ѣстъ, играетъ и учится? Развѣ не больше въ немъ, чѣмъ въ другихъ, горячей любви? Слабъ онъ тѣломъ, отецъ по своей болѣзни падучею его наградилъ; но развѣ не могучій духъ свѣтится въ его глазахъ, когда онъ чутко замѣчаетъ, какъ обижаютъ его мать? И ты сама, умная, иногда не замѣтила бы обиды, если бы не увидала, что у сына искрятся и блестятъ гнѣвомъ черныя очи…» И обманетъ мать свое сердце и называетъ она сына своего умнымъ, а онъ говорить:

— Я не умный! умные злые; я глупый, глупый, слышишь ты, мана: я глупый!

И опять мать заплачетъ, и снова ей тяжко… Пришло время отдать его въ ученье. Отвезли ею въ большой городъ по близости отъ маленькаго городишка. Спрашивали его, что онъ знаетъ изъ разныхъ наукъ, — отвѣтилъ. И молитвы отвѣтилъ, и священную исторію разсказалъ, и задачи разныя рѣшилъ, и написалъ не хуже другихъ.

— О, это прилежный ребенокъ! — говорили учителя.

Приняли его. Сначала надъ нимъ смѣялись бойкіе мальчуганы, досталось на его долю и побоевъ не мало, но онъ ни словомъ не выдалъ, что ему больно, только еще блѣднѣе сдѣлался. Учителя его любили за прилежаніе и жалѣли, видя его неразуміе. Онъ сидѣлъ цѣлыми днями за книгами и, кажется, не жилъ, ожидая только одного: великихъ праздниковъ, когда настанетъ время отъѣзда домой. Каждый праздникъ мать замѣчала, что сынъ сколько ни учится, а умнѣй не становится. Почти не слышно было его рѣчей при бабкѣ, онъ въ это время все книги читалъ; безъ бабки же у ногъ матери сядетъ и сказки ей разсказываетъ про далекіе края, либо говорить, какъ тамъ люди живутъ.