Александр Шеллер-Михайлов - Лес рубят - щепки летят

— Поверьте, что я сумею держать себя скромно, — заметила Катерина Александровна.

— Ах, милочка, я нисколько не сомневаюсь! — горячо ответила Шершнева. — Но что же вы станете делать с мужчинами, если они не могут пропустить без внимания таких черненьких глаз, как ваши.

— Да разве я виновата, что у меня такие глаза! — воскликнула Катерина Александровна.

— Не думаете ли вы, что я в этом случае виновата! — снова надула губки Шершнева.

В эту минуту из-за дивана послышался детский лепет:

— Мама бяка, бяка!

— Сама бяка, сама бяка! — с детскою горячностью ответила Шершнева. — Скверная девчонка, скверная девчонка, опять начала!

Из-за дивана вылезла крошечная девочка с пухленьким личиком и, приблизившись к Шершневой, начала хлопать ее ручонкой по платью.

— Бяка, бяка, тьфу! — плевалась девочка.

— Скверная, скверная! — раздражительно кричала Шершнева, хлопая рукой по руке ребенка. — И на тебя тьфу! Пошла прочь, пошла в кухню, к Александре.

Девочка, накричавшись досыта, упала на пол и начала колотить по полу руками и ногами.

— Лежи, лежи! злая, злючка! — дразнила ее Шершнева.

Катерина Александровна с немым изумлением глядела на эту сцену.

— Это просто невыносимая девчонка, — раздражительно говорила Шершнева. — Мне с нею покоя нет!

— Если бы вы взяли меня, то поверьте, что я справилась бы с ней, — заметила Катерина Александровна.

— Нет, нет, вас я не возьму, — проговорила Шершнева.

— Если бы вы знали, как я нуждаюсь в месте, — сказала Катерина Александровна.

— Вы, милочка, верно, очень, очень бедны? — спросила ласковым тоном Шершнева.

— Да.

— Ну, вот я поищу вам место. Оставьте свой адрес.

Катерина Александровна оставила свой адрес и пошла. Она еще не переступила порога этой комнаты, когда за нею послышался голос молодой женщины.

— Послушайте! — начала Шершнева каким-то заискивающим тоном. — Скажите мне откровенно, вас Nicolas подослал? Вы его знаете?

Катерина Александровна вспыхнула.

— Как вам не стыдно! — сказала она.

— Не сердитесь, не сердитесь! — заговорила Шершнева. — Но вы такая хорошенькая, а от Nicolas всего можно ждать.

Катерина Александровна уже не слушала ее и вышла в переднюю.

— Ну что, определились? — спросила ее толстая служанка.

— Нет, — сухо ответила Катерина Александровна, надевая салоп.

— И слава богу! — произнесла служанка. — У этих вертопрахов и жить-то никто не станет. Сама хороша, а он еще лучше. Кругом должны, а по балам да по тиятрам скачут, как сороки, прости господи…

Катерина Александровна, не слушая болтовни служанки, вышла на улицу. Она пошла по направлению к Миллионной, по новому адресу. Ей недолго пришлось искать дом и квартиру генеральши Оболенской, напечатавшей в газетах, что ей нужна горничная. Дом был велик, Оболенская жила широко, и в Миллионной каждый лавочник мог указать на жилище этой госпожи, тридцатипятилетней вдовы старого генерала. Позвонив у дверей, Катерина Александровна была встречена лакеем в черном фраке и белом галстуке. Он окинул глазами одежду Катерины Александровны и спросил, чего ей надо. Она объяснила и попросила доложить барыне. Через минуту ее попросили войти в комнату. Пройдя по мягким коврам, среди полумрака двух больших комнат с тяжелыми и темными драпри, Катерина Александровна очутилась в отделанном малиновым шелком будуаре, где царствовал красноватый полусвет, очень эффектно освещавший фигуру немолодой женщины и в то же время не дававший возможности рассмотреть подробно резкие черты, может быть, давно отцветшего лица. Женщина, с книгою на коленях, в волнах кружев и шелку, лежала на мягкой кушетке. Это была Оболенская, скучающая барыня, убившая свою молодость со старым мужем и стремящаяся теперь найти человека, который решился бы убить свою молодость со старою женой. Оболенская почти не пошевелилась на своей кушетке. Она сощурила глаза, медленно поднесла к ним лорнет и осмотрела с ног до головы посетительницу. Через минуту она сухо проговорила:

— Извините, милая, мне нужна горничная из порядочного дома.

Оболенская опустила лорнет и придвинула ближе развернутую книгу. Катерина Александровна побледнела более обыкновенного. Ее обдало каким-то холодом от этого приема.

— Мой отец был чиновник, — в смущении проговорила она.

— Вы меня не поняли, — лениво и небрежно проговорила Оболенская, не поднимая глаз от книги. — Мне нужна горничная, жившая в порядочном доме.

Барыня подняла свои глаза и еще раз с пренебрежением осмотрела наряд Катерины Александровны. Последняя только теперь поняла, что ее платье действительно могло сразу обличить, что она еще не успела обворовать никаких порядочных господ.