Александр Шеллер-Михайлов - Лес рубят - щепки летят

— Благодетель, родной!.. Не оставьте… не оставьте сирот!.. Вам бог… бог заплатит за все… вам и детям вашим! — рыдала она.

Ее сын остался стоять за стулом с понуренною головой, опустив глаза вниз. Дети Боголюбова, за исключением старшего сына, по-прежнему стоявшего у окна спиной к действующим лицам, с любопытством и недоумением смотрели на эту сцену. Маленькая девочка в папильотках, сидевшая около матери, не угомонилась и спова обратилась с вопросом:

— Мама! она богу молится?

Мать снова погрозила ей пальцем и неодобрительно покачала головой.

— Она милостыньку просит? — продолжала расспрашивать неугомонная девочка. — Ты ей дашь?

Боголюбов между тем старался поднять бедную родственницу.

— Не надо, не надо унижаться! — бормотал он в необычайном смущении. — Я все сделаю, что могу, что могу!

Марья Дмитриевна тяжело поднялась с полу. Боголюбов обратился к жене:

— Поищи же, Паша, что-нибудь из платья.

Хозяйка томно поднялась со своего места, взяла на руки меньшого ребенка и скрылась за дверью столовой. Вслед за матерью пошла и шестилетняя девочка. Боголюбов попросил Марью Дмитриевну подождать и направился в свой кабинет. В столовой остались одни бедные родственники и Леонид. Мать и сын хранили молчание, потупив головы, как бы ожидая решения своей участи. Леонид в замешательстве как-то сбоку поглядывал на них и переминался на одном месте, поминутно шаря в своем кармане. Его лицо разгоралось все более и более. Наконец он нерешительно и неловко на цыпочках пошел по направлению к бедным посетителям. Обойдя Марью Дмитриевну, он тихонько дернул за рукав Антона. Тот вздрогнул и обернулся.

— На, это тебе! — пробормотал Леонид едва слышным голосом и неуклюже старался что-то всунуть в руку оборванному мальчугану.

— Мне не надо, — медленно, как бы спросонья ответил тот, отстраняя руку.

— Да возьми! — приставал Леонид, весь раскрасневшийся от застенчивости и волнения.

Марья Дмитриевна очнулась от раздумья и обернулась к детям. Она увидала, что ее сын не берет предлагаемых ему денег.

— Вы его извините, батюшка. Он у меня дикий, — тихо заговорила она. — Он людей не видал, от постороннего человека пряника не примет. Как в деревне рос.

Но ни Антон, ни Леонид не обращали на нее никакого внимания. Они стояли друг против друга, Антон с потупленною головой, с глазами, смотревшими исподлобья, Леонид с протянутою рукой, с красным лицом, покрывшимся каплями пота.

— Что же ты? — тихо приставал Леонид.

— Нищий я, что ли? — хмуро ответил Антон. Леонид почти плакал.

— Послушай, ведь мы братья, — растолковывал он бедному маленькому дикарю.

— Какие братья? — спрашивал тот, не понимая детским умом своих родственных отношений с этим богатым мальчиком.

— Да, братья! Наши отцы были братья и мы братья. Ты возьми, голубчик. Ты мне после отдашь. Теперь у меня есть деньги.

На глазах Леонида сверкнули слезы. Он наклонился к маленькому дикарю и горячо обнял его. Антон совсем растерялся и безмолвно, с неловкостью крестьянского мальчика, взял деньги.

— Я, пожалуй, возьму… Только мне не надо, — еще раз пробормотал он в смущении. — Я матери отдам…

— Отдавай, кому хочешь. Это твои деньги, — весело и добродушно проговорил юный Боголюбов.

— Пошли вам господи всякого счастья в жизни! — промолвила Марья Дмитриевна.

Мальчик сконфуженно пожал ее руку, торопливо обнял еще раз маленького дикаря и пошел, пробормотав своему новому родственнику:

— Ты приходи ко мне.

Минуты ожидания проходили одна за другой в полнейшей тишине, нарушаемой только вздохами Марьи Дмитриевны; наконец в столовой появились хозяин и хозяйка дома. Боголюбов нес три десятирублевые бумажки и адрес графини Белокопытовой; его жена несла несколько обносков детского и своего платья и белья.

— Вот вам от всех нас, — проговорил хозяин. — Оставьте свой адрес, когда буду в состоянии, пришлю что-нибудь. Сами не ходите понапрасну. От вас сюда далеко. Детей надо отдать в приюты куда-нибудь. Напишите прошение графине и подайте его лично послезавтра так часу в четвертом или в третьем. Только не говорите, что вы меня знаете. Надо, чтобы она не знала, что мы родня. Подайте просьбу о вспомоществовании к митрополиту, все что-нибудь выйдет…

В эту минуту в комнате появилась шестилетняя девочка, ускользнувшая вслед за матерью из столовой. Она тащила в руках куклу и приблизилась к бедным родственникам.

— Маленькой девочке снеси, — тихо пробормотала она, протягивая Антону куклу.