Александр Шеллер-Михайлов - Чужие грехи

— Примите вещи, Даша! проговорилъ баринъ, сбрасывая на стулъ пальто.

Это былъ высокій и стройный блондинъ, съ худощавымъ, блѣднымъ и холоднымъ лицомъ; его приличныя манеры, приличная одежда, приличный тонъ сразу бросались въ глаза. Взглянувъ на него, можно было, не ошибаясь, сказать, что это человѣкъ, выросшій въ хорошемъ кругу, занимавшій почетное положеніе въ обществѣ, придававшій большое значеніе внѣшности и брезгливо сторонившійся отъ всѣхъ, кто былъ ниже его. Ему было лѣтъ тридцать пять, но онъ былъ моложавъ, его походка была легка. Его красиво подстриженныя бакенбарды, его англійскій проборъ, его гладко выбритый подбородокъ дѣлали его лицо какимъ-то чистенькимъ, офиціальнымъ, нѣсколько сухимъ и похожимъ на модную картинку. Вслѣдъ за нимъ въ переднюю швейцаръ внесъ багажъ.

— Папа, папа! кричали дѣти, выбѣжавъ. изъ дѣтской и бросаясь къ отцу. — Пріѣхалъ! пріѣхалъ! Мама, мама, папа пріѣхалъ! кричали они, поцѣловавъ отца и потомъ бросившись въ залъ искать мать.

— Барыня сейчасъ только ушли! сказала горничная, обращаясь къ барину.

— Гдѣ же мама? Мамы нѣтъ? спрашивали съ недоумѣніемъ вернувшіяся дѣти и снова бросились въ отцу съ дѣтскими ласками.

Отецъ приласкалъ ихъ довольно холодно и сдержанно. Онъ ихъ вообще не особенно любилъ, такъ какъ это были дѣти женщины, «испортившей его жизнь».

— Не знаете, куда ушла барыня? спросилъ онъ у горничной.

— Не знаю-съ! По черной лѣстницѣ сейчасъ ушли, отвѣтила горничная.

— Что за фантазія! проговорилъ баринъ, пожимая плечами. — Давайте завтракать, я голоденъ. Ну, а вы не шалили? Умниками были безъ меня? небрежно спросилъ онъ у дѣтей,

— Умниками! отвѣтили дѣти, ласкаясь къ отцу. — Ты игрушекъ привезъ?

— Привезъ, привезъ всего! небрежно отвѣтилъ отецъ. — Сперва позавтракаемъ, а потомъ разберемъ все.

Онъ прошелъ въ свой кабинетъ умыться и переодѣться, потомъ прошелъ въ комнату жены, находившуюся рядомъ съ его кабинетомъ. Тамъ все было въ безпорядкѣ. Утренняя блуза жены лежала на полу, ящички туалета были открыты, около кушетки на коврѣ лежала оброненная его женою книга. Это поразило его. Онъ не зналъ, чему приписать этотъ безпорядокъ. Въ его домѣ этого не допускалось.

— Вы, Даша, еще не убирали комнату барыни? спросилъ онъ горничную, выходя въ столовую.

— Нѣтъ-съ, убирала, Владиміръ Аркадьевичъ, отвѣтила горничная.

— Тамъ все разбросано, сказалъ онъ. — Что за безпорядокъ!

Горничная съ недоумѣніемъ взглянула на него и проговорила:

— Не знаю-съ!

— Ну, давайте завтракать! сказалъ онъ, садясь съ дѣтьми за столъ.

Дѣти болтали безъ умолку, но отецъ слушалъ ихъ уже разсѣянно. Его какъ-то помимо его воли тревожили вопросы, зачѣмъ его жена ушла по черной лѣстницѣ, почему у нея въ комнатѣ такой безпорядокъ, куда она могла уйдти до завтрака, не приказавъ нанять себѣ экипажа, пѣшкомъ? Онъ столько разъ твердилъ ей, что порядочныя женщины не ходятъ пѣшкомъ однѣ. Завтракъ былъ конченъ, началось развязыванье и разсматриванье багажа. Черезъ нѣсколько минутъ привезли еще нѣсколько чемодановъ. Дѣти суетились, прыгали и смѣялись около этихъ бауловъ, саковъ и ящиковъ, но отецъ уже былъ хмуръ и неразговорчивъ.

— А мнѣ платьице привезъ? говорила дѣвочка, роясь въ привезенныхъ вещахъ.

— Рано еще о нарядахъ думать! сухо замѣтилъ ей отецъ.

— Это мнѣ? Мнѣ? закричала она, вытащивъ какую-то яркую ткань и накинувъ ее себѣ на плечи передъ зеркаломъ.

— Отъ земли еще не выросла, а кокетничать учишься! еще болѣе рѣзко проговорилъ онъ.

Онъ начиналъ сердиться на дочь, находя въ ней сходство съ женою, на которую онъ почему-то уже серьезно негодовалъ теперь. Переходы отъ обычнаго холоднаго тона къ раздражительности были у него вообще очень быстры и онъ не считалъ нужнымъ сдерживать себя въ своей семьѣ.

— Папа, а мнѣ Миша подарилъ саблю, вдругъ сказалъ сынишка, разсматривая какую-то привезенную отцомъ вещь.

— Какой Миша? спросилъ отецъ.

— Да развѣ ты не знаешь?.. Миша… Михаилъ Егоровичъ, пояснилъ сынъ.

— Никакого я Михаила Егоровича не знаю, сказалъ отецъ.

— Да Олейниковъ, Михаилъ Егоровичъ, продолжалъ пояснять сынъ. — Помнишь Олейникова?

— Олейниковъ? Онъ бывалъ здѣсь? спросилъ отецъ, сдвигая брови.

Онъ не любилъ этого Олейникова, какъ одного изъ родственниковъ и старыхъ друзей своей жены. Олейникову было отказано отъ дома съ первыхъ же дней женитьбы Владиміра Аркадьевича.

— Какъ же! бы-валъ! произнесъ протяжно сынъ. — Онъ мнѣ новыя игрушки привезъ! Я его очень, очень люблю, папа! Онъ мнѣ обѣщалъ пистолетъ подарить.