Юрий Смолич - Избранное в 2 томах. Том первый

Зилов, Пиркес и Макар опустили винтовки.

Эхо замерло где-то вдали, стояла необычайная тишина, и все услышали, как рядом кто-то не то всхлипнул, не то икнул и потом тяжело опустился наземь. И брякнула винтовка.

Макар сидел на земле, винтовка лежала рядом, руками он упирался в снег, бледный почти прозрачный, виски посинели, обильные веснушки резко выступили на щеках. Напрасно старался он сжать губы и сделать глоток. Спазма сдавила грудь и подкатывала к горлу.

— Понимаешь… — прошептал он наконец, когда кто-то подал ему пригоршню снега. — Ты же понимаешь… ведь я… в первый раз… убил…

Иванко подошел к Катре и тихо коснулся ее плеча.

Катря глубоко и прерывисто вздохнула и оглянулась.

Под глазами у нее запали глубокие тени. Она посмотрела на Иванка быстро и неприязненно, как на чужого.

Иванко снова смутился и покраснел. Он торопливо проглотил слюну, два раза подряд. В руке он держал маленький черный кошелечек.

— Вот, — сказал он, протягивая его Катре, — остался тогда у меня ненароком… Побей меня бог… повсюду искал… и всех расспрашивал… всегда при себе ношу… надежда все-таки, как бы сказать, была у меня всегда… что встречу… так что две керенки и шестьдесят пять копеек николаевскими… как были. А в маленьком кармашке почтовая марка на семь копеек и… записочка розовая… секретного, наверно, девичьего то есть содержания… я ее не читал…

Катря всхлипнула, потом заплакала и, вдруг обняв вконец смущенного и растерявшегося Иванка, поцеловала его в губы. Потом уронила голову ему на плечо и так застыла, продолжая всхлипывать. Иванко стоял, боясь шелохнуться, растопырив руки и обводя всех испуганным взглядом. Юринчук поднял руку.

— Передаю приказ комитета, товарищи!..

Все тесно столпились вокруг, Юринчук заговорил.

Шумейко, Тихонов и весь большевистский комитет остаются в подполье. А полторы сотни повстанцев, крестьян и рабочих, покинув разрушенные села и слободы, ушли за Юринчуком в лес партизанить. Комсомольской группе приказано немедленно влиться в партизанский отряд Юринчука и вместе с ним с боями пробиваться на север, на соединение с Красной Армией. Комиссаром отряда назначался Козубенко.

Партизаны шли от станции, лесом, их выводил Абрагам Црини — место встречи за Межировской лесопилкой.

Двинулись так:

Впереди, шагах в ста, вдоль опушки, разведкой шел Зилов. Винтовку он держал на руку. Дальше, по двое в ряд, с винтовками за плечом, шагали Юринчук, Козубенко, Полуник, Макар, Катря, Потапчук, Иванко и еще двое фронтовиков. За ними ехала тачанка. Стах, хромой, да Золотарь, еще не оправившийся, сидели верхом на лошадях. Пиркес примостился у пулемета, назад лицом.

Солнце пробилось уже сквозь облачную пелену и светило теперь в спину. Тени ложились на дорогу, прямо под ноги. И они ритмично покачивались и клонились налево и направо. Дорога звонко поскрипывала под сапогами. Снег искрами переливался впереди, на полях. Лес выстроился по сторонам, тихий, торжественный и пышный. Он словно принимал парад.

Комсомольский батальон шел через леса, степи и долы, и после каждого селения он должен был пополниться хотя бы одним человеком. Батальон направлялся на север, на соединение с Красной Армией, его путь еще будут освещать и солнце, и месяц, и звезды. Батальон пройдет сквозь засады, погони и бои. И он явится в полном составе: четыре роты, шестнадцать взводов, четыреста штыков — комсомольский батальон.

1937

Не хотите ли курить? (нем.)

«Внучки» — ученики Высшего начального училища.

Будем радоваться, пока мы молоды, — после короткой юности, после чреватой болезнями старости, нас примет земля! Жизнь наша — коротка, конец — близок, придет неумолимая смерть, схватит нас неожиданно, никого она не минет! (лат.)

Меньше четверти гектара.

Копна — шестьдесят снопов.

Хрия — применявшийся в старой классической гимназии метод писания сочинений — по точно установленному шаблону.

Офицеры-князья из «дикой дивизии».

3рада — измена. «Центральной зрадой» прозвали Центральную раду.

Из последнего класса.

Ошибка! Он не большевик!

Поговорка. Хец — искаженное польское «cheć» — охота, желание; пец — печь. Употребляется в смысле: мужичьим иждивением, панским велением.