Юрий Смолич - Избранное в 2 томах. Том первый

Хлопцы сорвались с места и через минуту уже были у дороги. Цепь, дистанция два шага, залегла шагах в двадцати от обочины за крайними деревьями. Со Степаном пришли Иванко, Потапчук и еще несколько молодых фронтовиков. Вот из-за леса, из балочки показались и гайдамаки. Они были еще километрах в двух. Группа верховых, и среди них тачанка.

— Меньше сотни. Но на тачанке, конечно, пулемет, — высказал догадку Пиркес.

— Прекратить разговоры! — прикрикнул Козубенко.

Стало совсем тихо. Слышалось только дыхание, и время от времени шуршал иней, осыпаясь с ветвей.

Катря приладила маузер к прикладу и тогда оглянулась. Слева лежал Зилов, справа неизвестный хлопец в кожушке, пришедший с Юринчуком. Впрочем, она тут же посмотрела на него еще раз. Что-то знакомое показалось ей в линии профиля, в черных полосках бровей. И эта манера хмуриться не по возрасту — так супят брови после сорока.

Хлопец почувствовал Катрин взгляд и тоже оглянулся.

Они сразу узнали друг друга.

— Фью!.. — тихонько свистнул хлопец и залился краской до ушей. Он даже наклонился и, сдвинув шапку на затылок, утер пот рукавом.

— Ты… — заговорил было он снова, но опять отчаянно застеснялся и уткнулся носом в локоть.

Катря беззвучно смеялась и вся тряслась, тоже раскрасневшись от усилия сдержать смех.

— Ты… — наконец произнесла она, — ты… Иван… Коротко.

— Тише! — шепотом бросил с фланга Степан.

Катря отвернулась к дороге и наморщила брови.

Верховые уже миновали балку, но и теперь до них оставалось больше километра. Катря попробовала их подсчитать, но лошади держались кучно. Впрочем, на глаз, там было не больше полусотни. Катря осмотрела маузер, бросила еще взгляд на Иванка — он лежал вытянувшись. внимательно глядя на верховых — и сама стала вглядываться пристальнее. Сейчас им предстоит бой, и это, собственно, будет первый бой в ее жизни, если не считать вчерашней стрельбы с водокачки. Но ведь они там сидели в укрытом месте, а потом только бежали переулками вон из города. Правда, была она еще в бою, когда разоружали немцев. И в прошлом году под Гниваньским мостом, против юнкеров. Но тогда она пошла только сестрой, с бинтами. Здесь же у нее маузер, и враг приближается рысью прямо в лоб. Господи! До чего же медленно он приближается! Ну конечно, ведь это только так кажется, что километр, по воздуху, напрямик. А когда с горки да на горку, получается куда дальше. Катря поймала себя на том, что ее потряхивает дрожь. Дрожали кончики пальцев, немного губы и еще где-то там, внутри, как будто в животе. Может быть, от холода? Ведь совсем не страшно. Очевидно, от ожидания, от непривычки. Лошади бежали и бежали, когда же этому конец?

И разные мысли поплыли в докучном ожидании. Отец и мать. Полковник Будогос… Нет! О Будогосе Катря и не подумала, про контрразведку и тюрьму она решила забыть и не вспоминать совсем. Она даже сердито тряхнула головой. От этих воспоминаний так стыло сердце и не хотелось жить. Пятки у Катри были сожжены в уголь, никто об этом не знал. На груди выжжены пятиконечные звезды, она так и унесет их в могилу. Спина расписана рубцами вдоль и поперек, она никому этого не покажет. Ее насиловали, она была у врача, такова уж ее счастливая звезда, что ничем ее не заразили. Ребро всегда ноет в сырую погоду, его, очевидно, сломали… Нет, нет! О контрразведке и тюрьме она не хочет вспоминать. Катря зайдет, спрятав оружие, в первое же местечко, которое попадется на пути комсомольского батальона, и бинты, вату и йод она достанет во что бы то ни стало.

— Катря! — долетел тихий шепот слева, от Зилова. — Слышите, Катря?

— Что, Ваня?

— Какое у вас… самое большое желание? — прошептал он. — Ну, в жизни чего бы вы больше всего хотели?

Катря не удивилась, ведь скучно и тянет поговорить. Она подняла брови и на секунду задумалась. Потом так же тихо, едва слышным шепотом, глядя прямо на верховых, теперь уже было ясно видно, что их не больше двадцати пяти, Катря ответила, слегка повернув голову к Зилову:

— Я хочу быть матерью, Зилов, — улыбнулась она одними губами. — Понимаете, Ваня, такое маленькое-маленькое, а потом… вырастет взрослым…

— Готовься! — пронесся громкий шепот Юринчука с правого фланга. — Каждый выбирай одного… По моей команде — залп… Если побегут, бить в одиночку!..

Верховые были уже в сотне шагов. Тачанка оказалась не тачанкой, а обыкновенной бедой. В ней сидела закутанная фигура, как будто бы женская.

— Огонь! — весело крикнул Юринчук.