Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 3

Еще вчера поздно ночью Холмов вернулся из Южного. Побывал у Проскурова, разговаривал с ним. Дома, в Береговом, плохо спал. Поднялся поздно и был мрачен. Ему было и больно и грустно, и он не знал, чем заняться и куда себя деть. Ему казалось, что так сильно, как теперь, еще не болел затылок. Ни читать, ни думать. Без всякой цели ходил по двору. Стоял и смотрел на дикие груши, будто видел их впервые. Или сидел под ивой и смотрел в родник, как в зеркало. Или лежал на сухой траве под дубом. Закрывал глаза и думал, думал. И опять же о том, что Проскуров не дал ему работу. «Или не смог, или не захотел меня понять? И что же дальше? Если Проскуров меня не понял, то кто же поймет? — спрашивал сам себя и не находил ответа. — Надо что-то предпринять, что-то сделать. Известно: под лежачий камень вода не течет. Безвыходного положения в жизни тоже не бывает. Но где выход? В чем?..»

— Алексей Фомич! Вечер добрый! Как съездили в Южный? — Голос веселый, ласковый. Это Верочка шла от ворот, улыбалась Холмову, не скрывая своей радости видеть его. В руках у нее приметный кувшинчик. — Что-то вид у вас грустный, — говорила она. — Неужели неудача? А вы не грустите.

Он обрадовался приходу Верочки. Хотел сказать ей что-то хорошее, теплое и не сказал. Помешала Ольга. Она появилась на веранде, говоря:

— А! Соседушка! Опять с молоком? А мы теперь покупаем на рынке!

— Такого на рынке не найдете. Это подарок.

— В подарках не нуждаемся. — Ольга искоса посмотрела ка Холмова. — Соседушка, а где ты столько времени пропадала?

— Там, Ольга Андреевна, где я, как вы выразились, пропадала, меня уже нету, — смело ответила Верочка. — Теперь я снова дома. Но вот беда. Пока меня не было, Мошкарев слег. Открылся у него радикулит. Из-за козы! Пришлось, бедняге, доить козу. Очень низко нагибался, вот через то и поясница разболелась. А еще, пока меня не было, он купил свою любимую пластинку. Ту, что отобрал у него Чижов. Как начинаются у него боли, так и включает «А Ивановна за рулем сидит…» Этим сигналом меня зовет. Вот, слышите? Включил! Шут с ним, пусть включает. Все одно не пойду!

Разорвала, расколола тишину веселая песенка про Ивановну, что сидит за рулем. Или потому, что пластинка была новая, или потому, что радиола была включена не на полную громкость, только голос певицы звучал приятно и не так крикливо, как раньше. Слушая песенку, Холмов не испытывал к ней прежней неприязни, и слова «А Ивановна за рулем сидит» казались ему обычными словами. Может быть, он не испытывал неприязни к песенке потому, что теперь его волновали иные мысли и иные чувства? Он снова и снова обращался к встрече с Проскуровым.

Как это было?

Холмов поднялся по знакомой лестнице на второй этаж. Вошел в свой кабинет. Все тут было привычно, знакомо. Сердце заныло, защемило.

Проскуров вышел из-за стола, обнял Холмова и сказал:

— Привет, привет, дорогой Алексей! Очень хорошо, что ты приехал! — В ящике стола взял знакомую Холмову тетрадь. — Вот, чтоб не забыть. Возвращаю твою тетрадь. Прочитал и продумал.

— Ну и что скажешь?

— Смело, смело. И самокритично. Не все, разумеется, бесспорно, но и не все спорно. Но смело! Как, оказывается, полезно нам почаще заглядывать в томики Ленина. Я читал твои записи и думал: наше, Алексей, счастье, что есть Ленин, человек, который служит для каждого из нас и барометром нашей совести, и компасом наших поступков. Я часто думаю… — Проскуров не сказал, о чем он думает, взял телефонную трубку, набрал номер и, улыбаясь, сказал: — Лена! Спешу тебе сообщить. У меня Алексей Фомич! Только что. Обязательно придем. Наконец-то мы сможем угостить обедом в его же доме. Жди, мы скоро.

Знакомая Холмову девушка Нюся из буфета, в том же белом фартуке и в кружевном кокошнике, такая же улыбчивая, веселая, принесла чай. Сияющими глазами смотрела на Холмова.

— Алексей Фомич, вы снова здесь?

— Вот приехал к Проскурову чаю попить.

Они пили чай. Холмов рассказывал о том, что видел и с кем встречался во время своего путешествия. Говорил обо всем и подробно. Проскуров прохаживался по кабинету, заложив руки за спину. Иногда подходил к столу и, не садясь, что-то записывал в настольном блокноте.

— Твои встречи и наблюдения весьма важны, и кое-что я помечу для себя, чтоб не забыть, — говорил он. — И легенда о Каргине забавна. Интересны, жизненны высказывания Сагайдачного. Хорошо, что повидался о семьей Радченковых. И ты прав, когда говоришь, что худших руководителей следует заменять лучшими. Но вот с кадрами у нас плоховато. А Ющенковым обязательно поможем. Я сегодня же сам позвоню Рясному.