Юрий Смолич - Избранное в 2 томах. Том 2. Театр неизвестного актера. Они не прошли

Я побежал. Пол колыхался под ногами, мир вокруг меня вихрился, подобно вьюге, вещи опускались и вздымались, как на волнах. Катря меня не разлюбила! Ее доклад имеет огромное значение! Она любит меня еще больше! Ах, идиот! Ведь я же мог повторить пробу 73 завтра!

Дойдя до дверей, я возвратился и схватил телефонную трубку. Отирая пот со лба, я запросил справочное бюро Южного вокзала, в котором часу отходит на Москву курьерский номер один? Катря станет моей женой, когда возвратится с Яблонового хребта!

Наконец справочное ответило: курьерский номер один отошел две минуты назад…

«Яблоновый хребет начинается за Байкалом, — вспомнилось мне с совершенной точностью в ту секунду. — Он начинается от Арейского озера как продолжение Малханского хребта и является водоразделом между реками Хилок и Ингода. Самая высокая вершина хребта — Большой Саранакан…»

Час или больше я просидел на том же месте. Хребет есть цепь гор… Я лег на спину и погасил свет. Хребет есть цепь гор. Лица Катри я так и не смог воспроизвести в своей несчастной памяти. Хребтом называется цепь гор… Розы пахли одуряюще. Катря любит меня — куда крепче, чем раньше. Хребет есть цепь гор…

Зазвонил телефон. Ночная сестра уведомляла меня, что Тарнавский стал приходить в себя. Рвоты нет, икоты тоже. Температура 37,8. Все шло нормально. Я поблагодарил и попросил снова позвонить мне через час.

— Мне не хотелось бы, доктор, беспокоить вас ночью.

— Ничего, ничего, я вряд ли усну, позвоните через час.

«Итак, Тарнавский будет жить! Ему повезло, что прободение произошло в клинике. Если бы это случилось дома или на улице, — ему бы несдобровать! И какое счастье, что нашелся профессор Маленко: Это виртуоз в операциях на желудке. А разве диагноз плох? Мой диагноз — абсолютно точен. Видно, из меня таки будет врач. Пантафаг есть! Катря меня любит крепче, чем раньше! Хребет есть цепь гор! — Я вспомнил ребенка, которого душил круп. — Как это было давно. Ах нет, это было сегодня утром, на рассвете». Я позвонил в Помиркскую эпидемическую больницу, и дежурный ответил мне, что ребенок чувствует себя хорошо, температура стремительно падает. Разговаривая с врачом, я подумал, а не попытаться ли применить пантафаг при дифтерии и вообще при заразных болезнях горла? Завтра же надо будет посоветоваться с ларингологами и эпидемиологами… Надо раздеться и лечь по-человечески в постель.

Я зажег свет и набрал номер 0–6.

Телеграф ответил не сразу.

— Примите срочную — скорый поезд номер один.

— Ваш адрес?

Я сказал адрес.

— Номер вагона и кому?

— Номера вагона я не знаю. Специальный вагон геологической экспедиции, Екатерине Алексеевне Думирец.

Телефонистка записала.

— Дальше!

— Дальше? Ах, в самом деле, что дальше?

— Быстрее, гражданин, не задерживайте меня.

Я заволновался. Мне так много надо было Катре сказать и про свою радость, и про тоску по ней.

— Ну? — нетерпеливо подгоняла телефонистка.

— Простите, минуточку, я сейчас. Понимаете… мы полгода не виделись, сегодня утром она приехала, но нам не удалось встретиться, и она снова уехала на три месяца на Яблоновый хребет…

Телефонистка молчала. В трубке была абсолютная тишина.

— Алло? Вы слушаете? Алло!

— На Яблоновый хребет? — после паузы отозвалась телефонистка.

— На Яблоновый.

— Это же за Алтаем, — сказала телефонистка. — Последняя железнодорожная станция Чита.

— Кажется, так.

— Что же писать?

— Пишите: пантафаг семьдесят три есть…

— Что есть?

— Пантафаг. Такой препарат. Я сделал его сегодня. По буквам: Прися — Ася — Нюся — Тося — Ася — Фрося — снова Ася — Ганнуся 73 есть. Даю твое имя Катрина. По буквам…

— Понятно: пантафаг-Катрина. Дальше?

— Телеграфируй согласие. Телеграфируй результаты доклада Москве и идентичность твоих опробований.

— Дальше?

— Жду. Твой.

Телефонистка прочла текст.

— Спасибо, — сказал я.

— Спокойной ночи, товарищ, — ответила она.

— Спокойной ночи.

— Не грустите, товарищ.

— Спасибо, я постараюсь.

— Поздравляю вас с вашим изобретением.

— Спасибо, товарищ.

— Три месяца это не так уж долго…

Она хотела еще что-то сказать, но только вздохнула и повесила трубку.

Я погасил свет и лег.

Пантафаг-Катрина семьдесят три. Через три месяца — Катря моя жена. Хребет есть цепь гор…

1940

Юрий Корнелиевич Смолич родился в 1900 году в Умани. Отец его был преподавателем гимназии. Детство и юность будущего писателя проходили в среде трудовой украинской интеллигенции. Окончив в 1918 году гимназию в Жмеринке, Ю. Смолич поступил на технический факультет Киевского коммерческого института, но вскоре, чтобы избежать мобилизации в гетманские войска, он должен был вернуться в Жмеринку. Здесь он вступает в отряд Красного Креста по борьбе с сыпным тифом. После восстановления в городе советской власти Ю. Смолич работает в красноармейском театре, обслуживавшем фронтовые части. В 1922 году он переходит в театр имени И. Франко. Довольно длительное время Ю. Смолич работает в театре как актер, режиссер и драматург.