Ольга Туманова: Дым

Парень ее раздражал. И манерой разговаривать игриво, и тем, что всякий раз минут десять - пятнадцать ждали его прихода, а он заглядывал в кабинет, округляя глаза в деланном изумлении, мол, как?! Вы уже здесь?! И серьга ей мешала. И она, вместо того, чтобы вникать в то, что писала под диктовку, занималась аутотренингом, внушая себе, что серьга не показатель, и у каждого поколения свои причуды, и... И соседка наклонилась, шепнула в ухо: "Ничего не понимаю, только о его серьге и думаю", и она решила, что постулат, принятый в ее время, что внешний вид учителя должен не отвлекать внимание учеников от урока, был не лишен смысла.

Женщина была настоящим педагогом. Она приходила за несколько минут до начала занятий и вела их до последнего, пока кто-нибудь из слушателей ни начинал откровенно поглядывать на часы, а в кабинет - заглядывать новая группа; старалась изложить как можно больше информации и обстоятельно отвечала на любой вопрос, желая всем все разжевать и запихнуть в клюв, и, конечно, ни на минуту не оставляла своих питомцев.

И каждый день за стеклянной дверью компьютерного зала появлялась высокая и массивная фигура профессора.

Парень, если он был в тот момент в зале, улыбаясь, выходил в коридор, пожимал руку профессору и начинал с ним болтовню. Женщина - нервничала, терялась и явно воспринимала частые визиты руководства как желание найти упущения в ее работе.

Она ощущала себя виноватой, чувствуя, что профессор появляется в этом месяце у дверей аудитории несравненно чаще, чем прежде. Виноватой перед женщиной, что живет, как большинство педагогов страны, на мизерную зарплату, не имея, очевидно, ни от кого никакой поддержки, и боится потерять приработок, который отрабатывает честно и добросовестно. И думала, что в родном Отечестве всегда процветают те, кому лучше бы вообще в нем не прорастать.

Профессор всякий раз останавливал ее в дверях. Женщина ничего не замечала, вся в волнении от своих недобрых ожиданий, а парень поглядывал с улыбочкой.

Шло одно из последних занятий. Дверь распахнулась, пришел профессор, раздал квитанции - больше некому, конечно. Взял свободный стул, сел рядом. Она уже не знала, как притворяться ничего не замечающей дурочкой. И не встанешь, не уйдешь - занятие в разгаре. Уткнулась в компьютер, но профессор, словно не замечая ее протеста, продолжал беседу:

- Вы учились в тридцать восьмой школе?

- Нет.

- В нашем институте?

- Нет. Я не имею никакого отношения к техническим профессиям.

- Вы знаете, у меня отец - педагог, - и профессор назвал свою фамилию, ей незнакомую.

- Нет.

Словно не слыша возражений, профессор стал объяснять, что она могла бывать у его отца. Когда-то прежде. Школьницей. Или студенткой. Но она училась далеко отсюда. Приехала с мужем, или говоря языком книг прошлого, за мужем. Муж, впрочем, благополучно уехал в места более комфортные через пару лет. А она...

Но она лишь повторила:

- Нет.

Но где-то они встречались, - настаивал профессор.

Она пожала плечами: можно подумать, они живут в Токио с населением миллионов в двенадцать. Да где угодно он мог ее видеть, и не раз: в Доме одежды, в центральном гастрономе, в автобусе, на концерте симфонической музыки. На барахолке, наконец. Да на улице - она живет в трех кварталах от института. Потому именно сюда и пришла.

Женщина-педагог, пытаясь отвечать на вопросы, прислушивалась к их разговору.

Ситуация становилась нелепой. Впору спросить:

- Послушай! Что тебе нужно?

Но... разве ее ни мучает встреченное на улице знакомое лицо, пока не вспомнится, что то женщина из регистратуры или слесарь из домоуправления.

В сумрачном вестибюле профессор стоял одетым в зимнем пальто, но она узнала его тотчас и подумала с досадой: если профессор ждет ее, как ей пройти незамеченной? На улице мороз, муж, конечно, уже продрог, она и так задержалась: занятие последнее, а вопросов - масса.

Открылась дверь аудитории, косой луч света упал на лицо профессора, на пушистое рыжеватое кашне, и... что-то знакомое появилось в его облике.

Он заразил ее своим недомоганием, сердито думала она, невпопад отвечая мужу на расспросы, как ей курсы и что она узнала интересного. Теперь и она будет думать, почему ей знакомо его лицо. Ерунда какая-то. Что за знакомый, если она месяц не могла увидеть в нем ничего знакомого. И все-таки... В том его облике, в коридоре... Она явно его где-то видела!

Теперь ей уже не помогали рассуждения, мол, мало ли где, да где угодно: в магазине, на остановке автобуса, на пляже. Какой пляж. Она не была на пляже лет эдак... Но упорно вертелся в голове пляж. Она попыталась представить, каким был профессор в годы оные... Когда ходил на пляж. Хотела рассердиться на себя: при чем тут пляж и годы оные. Но...