Ольга Туманова - Обо всем и еще кое о чем

- Увы! - грустно засмеялась Наталья Павловна. - Не очень уютно. Устаю. Да и за литературой стараюсь следить. И совсем не так домовита, как самой бы хотелось.

- Белье я могу сдать в прачечную. И картошку пожарить могу сам. С вами душе уютно, - ответил Букрин, не меняя ни позы, ни тона, а Наталья Павловна подумала, что есть что-то необычное в его манере держаться. Но что, изумилась она, ведь он так прост, так спокоен.

- Наталья Павловна, в четверг концерт старинной музыки, - сказал Букрин, и Наталья Павловна поняла, что ей кажется странным в его облике: лицо Букрина не играло мимикой, и руки были, практически, неподвижны. Пожалуй, она не встречала прежде никого, кто при разговоре не помогал себе руками.

- Вивальди, Гендель, - не отводя взгляда от ветрового стекла, сказал Букрин. - У вас нет желания?

Наталья Павловна молчала в раздумье. Предложение Букрина казалось ей заманчивым: она так давно не была в концертном зале, и Букрин ей был приятен, но она не могла не понимать, что Букрина интересует не единственная встреча, и что согласие пойти с ним на концерт означает ее желание романа с Букриным. Роман - надо же, какое красивое слово пришло ей в голову.

- Наталья Павловна, вас что-то смущает? Что?

- Скажем, как вы поймете мое согласие, - сказала Наталья Павловна и поморщилась от собственной фразы.

- Как Вашу любовь к музыке. К старинной - особенно. - Алексей Петрович посмотрел ей в глаза и улыбнулся. И тут же, не сказав больше ни слова, вышел из машины, и прежде чем удивленная Наталья Павловна успела выйти, Букрин, мигом обогнув машину, распахнул перед ней дверцу и спросил:

- И что мы решим с концертом?

- Я пойду на концерт, Алексей Петрович. С удовольствием. И спасибо вам за сегодняшний день.

И уже в лифте Наталья Павловна подумала растерянно: "Но разве я говорила, где я живу?"

Прием был у Демьяновой с утра, и до концерта она сумела зайти домой. С наслаждением приняла горячую ванну (день стоял ветреный, и, обходя больных, Наталья Павловна продрогла) и занялась макияжем.

Косметикой Наталья Павловна пользовалась весьма умеренно, но сегодня она ощущала себя частичкой праздника и с удовольствием видела в зеркале, как под легкими движениями рук заиграло красками лицо, стушевались морщинки, глаза стали выразительны, а губы красивы. Потом Наталья Павловна долго укладывала волосы: одно дело причесаться на работу и перед поездкой с Юрием в лес, и совсем другое - сделать прическу, когда ты идешь в концерт.

Наталья Павловна колдовала над собой и представляла вечер: светлый зал, шорох нарядных платьев, аромат духов, негромкий возбужденный говор, музыка, аплодисменты. Господи, как давно (так давно, что кажется - никогда) в ее жизни не было праздника.

Алексей Петрович стоял у входа в филармонию с букетом мелких роз, издали похожих на хрупкий фарфор. И капельки воды на лепестках, словно слезинки росы.

Звягинцев знал, что ни в какое срочное дежурство, откуда он ни вырвался к ней хотя бы на пять минут, Наталья Павловна не поверит.

Один скандал он уже перенес. Теперь надо объясниться с Натальей. Но эта не будет скандалить! Ну, отругала бы, обматерила, ударила, что ли. Так нет же. Будет грустная, молчаливая, и ничего-то ей не хочется: ни в лес, ни коньячку. Ну, что ты тут сделаешь.

В субботу они с Никитой ездили за город (там, в лесу, стоят автобатовцы) надо было подзаправиться бензинчиком. А тех только что перебросили из Германии. Живут весело, обмывают встречу с родиной и прощание с заграничным комфортом. Капитан за бензин денег не берет, благодарят его кто водкой, кто спиртиком, и застолье у него в доме каждый день. Как Звягинцев ни отнекивался, сухим из-за стола встать не дали, ну, а потом он набрался так, что садиться за руль не рискнул, впрочем, он в тот момент мог на что угодно рискнуть, но Людка, жена капитана, спрятала ключи от машины. Ну, и ничего не оставалось, как выпить еще по рюмочке, раз такое дело.

В квартиру заходили по-соседски, подсаживались к столу.

Кто-то кемарил в комнате, кто-то просыпался и вновь садился за стол, и было сизо от табачного дыма, и грудились пустые бутылки, и наяривал на аккордеоне хозяин, изливая свою русскую душу, и вразнобой вторили ему голоса гостей, и заспанная хозяйка ходила по квартире уже в халате, и ползали по полу дети, и все выпивали еще по рюмочке, раз такое дело.

И, поглядев при солнечном свете на свое отражение в зеркале, Юрий Федорович понял, что если днем с такой, как он изволил мысленно выразиться, харей выйти на гаишника, то это будет то же самое, как если прямо сейчас, тут, не отходя от зеркала, самому содрать с себя погоны, и ничего ему не оставалось, как только вернуться к столу и выпить еще рюмочку, раз такое дело.