Ольга Туманова - Обо всем и еще кое о чем

- Ну, что вы, что вы...- прокатилось по комнате. - Спасибо, спасибо...

- Я не был с утра. Зашел спросить: какие новости? - от двери говорил Букрин.

- Нет, все тихо, - так, словно спрашивал он непременно о плохом, отозвались от стола. - Все заняты олимпиадой. Алексей Петрович, в "Гиганте" американский фильм, у нас оказался лишний билет, составьте нам компанию, предложила одна из дам.

- Нет, не могу. Жаль. Но занят. Очень, очень жаль, - и, еще раз пожелав всем приятного аппетита и прочих земных благ, Алексей Петрович спиной вышел в коридор и пошел к ребятам, вспоминая, зачем, собственно, заходил на кафедру. Вспомнил, что хотел внести поправки в файл, но возвращаться к компьютеру не стал, оставив работу на вечер: когда у него закончится лекция, на кафедре не будет никого.

Уже на лестничной площадке был слышен негромкий гул, что шел из аудитории в конце долгого коридора. Букрин улыбнулся, прибавил шаг.

Экраны мониторов светились, но ребята шумно толпилась возле одного компьютера, где были заложены игры.

Алексей Петрович, никем не замеченный, подошел сзади и спросил негромко:

- День добрый. Ну, как наши дела?

- Готовы, - ответили разноголосо, все еще увлеченные игрой.

Букрин молча достал из портфеля папку с бумагами, и один за другим ребята потянулись к столу преподавателя, и улыбки на лицах ребят медленно гасли, а в глазах загорался интерес.

- Алексей Петрович, вы пойдете с нами в воскресенье на митинг? - спросил один из ребят, что был постарше.

- На митинг? - со сдержанной усмешкой переспросил Алексей Петрович. Социал-демократов? Кадетов? Монархистов? - спрашивал с паузами, придавая голосу все большую значимость. Но ребята шутку не приняли, ответили серьезно:

- Памяти ребят, погибших в Афгане.

И улыбка на лице Алексея Петровича погасла:

- Конечно. Спасибо, что напомнили. Где и во сколько?

- В одиннадцать. На Комсомольской площади.

- В одиннадцать, - раздумчиво повторил Алексей Петрович, как повторял все, что необходимо было запомнить, и, подытожив, - договорились, - раскрыл папку с бумагами.

Наталья Павловна в переднике, с веником в руках (она убирала квартиру) открыла дверь.

- Тебе это нужно? - Звягинцев кивнул на раскрытые дверцы антресолей. Кости нет, отдыхай. - И хмыкнул. - Пока тебе внуков на шею не повесили.

- Внуков пусть сами воспитывают, - вяло отозвалась Наталья Павловна, прошла на кухню, достала пакет картошки.

- Кто тебя спросит? Принесут и скажут: "На". И куда ты денешься? И никуда ты не денешься, - засмеялся из прихожей Юрий Федорович. - Гуляй денечки свои последние.

- Ну, тебе это надо? Спрячь ты свою картошку, - говорил Юрий Федорович, стоя, как всегда, в дверях кухни - грудь выставлена вперед, руки в карманах. Говорю, бросай все и поехали. Поужинаем, покатаемся. Ну, что раздумываешь? Поехали. Что дома сидеть.

- Мне же нужно убраться, - все так же вяло отозвалась Наталья Павловна.

- Тебе развеяться нужно. Совсем деловая стала. Давай, я тут махну, а ты одевайся по-шустрому. Что-то ты сегодня смурая? Случилось что?

- От Кости письма нет.

- Да в субботу ж было. Каждый день, что ли, ждешь? Разбаловалась. Отвыкай. Каждый день он теперь Ленке пишет. Ну, что ты не одеваешься? Шустро-шустро-шустро, - говорил Юрий Федорович и закрывал антресоли, и убирал картошку, и смахивал со стола крошки хлеба.

И Наталья Павловна покорно сняла передник.

Звягинцев остановил машину у центрального ресторана.

- Мы поужинаем и уйдем, - сказал Юрий Федорович официантке, что деловито фланировала в вестибюле в ожидании выгодных клиентов.

Официантка принесла два лангета и графинчик, где на дне плескался коньяк.

- Ну, что я пью одна, - вяло возразила Наталья Павловна. - Зачем ты его взял?

- Ты не переживай за меня, я свое в гараже наверстаю. А ты - расслабься, и Юрий Федорович налил коньяк в рюмку.

Наталья Павловна сделала глоток и прислушалась к себе: глубоко внутри родилось тепло и покатилось упругой волной по телу, и волнение, что весь день не оставляло Наталью Павловну, чуть разжало цепкие щупальца.

- Ну, а к лангетику коньячок сам бог велел, - сказал Юрий Федорович, подливая коньяк в рюмку Натальи Павловны, и Наталья Павловна сделала еще глоток, и волнение обмякло, затаилось.

- Давай еще, - предложил Юрий Федорович.

- Нет, - больше не хотелось.

За соседним столом, тесно сдвинув стулья, шумела большая компания молодые парни, пожалуй, моложе Кости, на глазах пьянели, и все отчетливее слышна была грязная брань. А стол заставлен бутылками с коньяком.