Ольга Туманова - Убийство в стиле эссе

Фаина Сергеевна судорожно глотнула морозный воздух и торопливо посеменила к дому.

В редакции было многолюдно, шумно и душно. И в холле, и в коридоре, и за открытыми дверями отделов толпились, курили, смеялись, общались.

Обычная картина, приятная сердцу журналиста, последнее время Першина раздражала, и, раскланиваясь направо и налево и улыбаясь всем и каждому, Владимир Иларионович бочком прошел к своему кабинету, и, открывая дверь, подумал с удовольствием, что мрачный нрав Шмакова спасает от обилия праздноболтающих

Шмаков молотил по клавиатуре

Довольный тишиной и безлюдьем, Першин оживил компьютер и попытался углубиться в статью, однако мысли Владимира Иларионовича какой день крутились в других сферах.

Конечно, Бондарь прав, - Першин опять подумал о герое, как об авторе романа. - Ракушки, налипшие на киль, всплывают вверх, когда на море шторм и судно треплет волна. Сказано так: по-шмаковски.

Першин улыбнулся, глянул на Шмакова - тот с остервенением колотил по клавишам, не спуская с них недоброго взгляда, словно клавиатура была манекеном ненавистного начальника.

Роман в редакции прочитали многие, и только что Першину пришлось выслушать с десяток суждений и о романе, и о поведение автора, но Владимиру Иларионовичу было интересно мнение Антона.

Першин вновь улыбнулся, глядя на сумрачного Шмакова

- Антон!

Тот вскинул голову и смотрел из-под насупленных бровей, словно Першин отвлекал его от создания эпопеи века.

- Почему автор не идет за премией? - играя мышкой, чтобы не погас монитор, спросил Першин. - Твое мнение? Это что? Пренебрежение? Бравада? Трагическое стечение обстоятельств, и автора, быть может, уже и в живых нет?

- Псевдоним, - буркнул Шмаков и снова принялся за клавиатуру.

- Псевдоним? Действительно: Ты полагаешь: - Владимир Иларионович оставил в покое мышку. - Никакой не новичок. Просто решил - что? Проверить себя? нас? Испытать острые ощущения? Вернее, пережить вновь былые ощущения? Заново испытать - да что испытать? А премия - не нужна вообще?

- Появится, - буркнул Шмаков, - когда-нибудь.

- Так ты полагаешь: - и Першин вновь открыл роман

Шмаков хмыкнул.

- И кто же? - пробегая глазами текст, спросил Першин. - Чей стиль?

Шмаков молча дернул плечом.

Задумчиво глядя на монитор, Першин прочитал, негромко и медленно

<����Почему я открыл дверь, - думал старик. - Я столько лет не открывал никому двери. Все ветер>.

- Действительно, почему?

- Такой дом. Такие соседи, - хмыкнул Шмаков. - А вдруг соседка, во французском парфюме, зашла позвонить? Сотовый в шмотках затеряла. А таким - не умеет.

Шмаков оторвался от клавиатуры, посмотрел на Першина и усмехнулся, весело и зло. И вновь уткнулся в комп. А Першин, думая и о Шмакове, и о герое романа Бондаре, и об авторе романа Мешантове (или - как его там? Кто же он на самом деле, этот некий Мешантов?) прочитал другой отрывок:

<����Он ударил старика ножом и произнес одно-единственное слово-вопрос "где". Ударил вновь. И вновь. И старик прохрипел: "Под ванной". Но Бондарь ударил старика вновь и ударял, пока тот ни затих. Осмотрелся, надо ли навести порядок. Нет, он ни до чего не дотронулся, а ботинки оставил у входа, на лестничной площадке.

В ванной ногой выдвинул из-под ванны таз, тряпку, облезлый цветочный горшок, достал кейс и, не оглядываясь на бездыханное тело старика, вышел из квартиры.

На улице, как и час назад, выл ветер>.

Шмаков хлестким аккордом закончил работу, шумно задвинул клавиатуру, развернулся к Першину и изрек:

- Ну. Прочитал я этот шедевр. Тебе интересно мое мнение? Об этом творении или об его создателе

Першин довольно потер руки: он любил послушать Антона. Когда человек говорит редко и скупо, хотя знает не меньше других, его мнение интересно.

- Стиль: лексика, интонация, строение фразы - все под воздействием переводных детективов:

Владимир Иларионович поморщился от обиды (ждал интересных суждений, и на тебе!) и, не дослушав, сказал, горячась:

- Антон, мы все под воздействием! Если в детстве книжки читали. И говорить, что это подражание:

- Я говорю то, что говорю я, а не то, что ты решил услышать, - не меняя ни позы, ни интонации, ответил Шмаков. - Роман написан в манере зарубежного детектива. Подражание? Может быть. А может быть - пародия

- Пародия? - изумился Першин. Такая версия Владимиру Иларионовичу в голову не приходила. И никто, чье мнение о романе Владимир Иларионович выслушал, а выслушать ему пришлось десятки мнений, подобной гипотезы не выдвинул. - Но: Что ты нашел в романе смешного?