Юрий Тынянов - Пушкин и его современники

* "Чтение в Беседе...", кн. I, 1811, стр. 38, 39.

** А. С. Шишков. Сочинения, ч. 3, стр. 69.

*** Ср. своеобразный "диалект" в его шуточной сценке "Щастливой мужик". Там же, ч. I, стр. 85 и сл.

**** "Рассуждение...", стр. 159.

***** А. С. Шишков. Сочинения, ч. 3, стр. 70.

****** "Чтение в Беседе...", кн. I, стр. 34.

******* "Рассуждение...", стр. 307.

4

Мы видим, как изменяется и конкретизируется в этих положениях Шишкова литературная теория Ломоносова. Еще младшие современники Карамзина сознавали свой период как период господства среднего штиля, канонизированного, занявшего место высокого и низкого. Вигель пишет в своих "Записках" о Карамзине: "До него не было у нас иного слога кроме высокопарного или площадного; он избрал новый, благородный и простой". П. И. Макаров в своей критике на шишковское "Рассуждение о старом и новом слоге российского языка" писал: "Кажется, что он (сочинитель. - Ю. Т.) полагает необходимым особливый язык книжный, которому надобно учиться, как чужестранному, и различает его только от низкого, простонародного. Но есть язык средний, тот, который стараются образовать нынешние писатели". *

Различию трех штилей, которое архаисты сознавали как языковое, диалектическое, карамзинисты противопоставляли другое различие стилистическое. ** "Простой (слог. - Ю. Т.) не имеет почти никаких украшений, хотя и наблюдает во всем некоторую пристойность; посредственный напротив того имеет свои украшения, а высокий - слова отборные, мысли важные и острые, страсти великие и благородные, фигуры для возбуждения оных пристойные". ***

* Сочинения и переводы Петра Макарова, т. I, ч. П. М., 1817, стр. 3840; см. также "Московский Меркурий", 1803, декабрь, стр. 179.

** Ср. отголосок борьбы у М. Дмитриева: "Он (Шишков. - Ю. Т.) до такой степени был не тверд в свойствах языка, что для него слово, оборот речи и самая метафора, все это, и фигуры, и тропы, принадлежали самому языку. Находит ли он метафору - это у него свойство и красота славянского языка; находит ли он эллинизм и такую перестановку, такое сочетание частей речи, от которых речь запутана и вовсе не понятна для русского человека, - это у него опять свойство и красота славянского языка" (М. Дмитриев. Мелочи из запаса моей памяти, изд. 2-е. М., 1869, стр. 73).

*** См. В. С. Подшивалов. Сокращенный курс российского слога М., 1796, стр. 84.

То обстоятельство, что карамзинисты вводят стилистический принцип "фигурности" и "украшений" как признак принадлежности к "высокому посредственному или низкому роду" соединено у них с развитием перифрастического стиля, отличительного признака "эстетической", "приятной" речи. Шишков борется против перифрастического стиля карамзинистов. *

"Мы думаем быть Оссиянами и Стернами, когда, рассуждая о играющем младенце, вместо: как приятно смотреть на твою молодость! говорим: коль наставительно взирать на тебя в раскрывающейся весне твоей! Вместо: луна светит: бледная геката отражает тусклые отсветки... Вместо: пленяющий душу Сочинитель сей тем больше нравится, чем больше его читаешь: элегический автор сей, побуждая к чувствительности, назидает воображение к вящшему участвованию. Вместо: любуемся его выражениями: интересуемся назидательностью его смысла... Вместо: деревенским девкам навстречу идут цыганки: пестрые толпы сельских ореад сретаются с смуглыми ватагами пресмыкающихся фараонит. Вместо прежней простонародной речи: я не хочу тебе об этом ни слова сказать, говорим важно и замысловато: я не хочу тебе об этом проводить ни единой черты".

Здесь "приятности" и "правильности" карамзинистов Шишков противополагает "простоту" и "ясность": "Хороший слог должен быть прост и ясен, подобен обыкновенному разговору человека, умеющего складно и приятно говорить".

Борьба шишковцев, таким образом, должна была быть направлена как против единообразия, сглаженности литературного языка, так и против преобладания среднего штиля. Здесь - один из первых пунктов столкновения был эстетизм, "приятность", бывшая одним из принципов карамзинистов и литературно-мотивированная в среднем стиле. Борьба с эстетизмом карамзинистов проникает всю деятельность как старших, так и младших архаистов. Выписывая характерную фразу Карамзина о "милых дамах", которые "пленяют нас нерусскими фразами", Шишков пишет: "Милые дамы, или, по нашему грубому языку, женщины, барыни, барышни, редко бывают сочинительницами, и так пусть их говорят, как хотят". Он повторяет эти нападки по поводу другой фразы Карамзина: "Светские дамы не имеют терпения слушать или читать их (русских комедий и романов. - Ю. Т.), находя, что так не говорят люди со вкусом". Шишков советует Карамзину: "Не спрашивайте ни у светских дам, ни у монахинь". Характерен известный анекдот о Шишкове: "Однажды он измарал великолепный альбом одной своей хорошей знакомой, вычеркнув в нем все русские имена, подписанные по-французски, и вместо них подписал те же имена крупным полууставом и ко всему прибавил свои стихи: