Юрий Тынянов: Поэтика

Ю. Н. Тынянов

Поэтика

ИСТОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

КИНО

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

ИСТОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

Стиховые формы Некрасова

"Извозчик" Некрасова

Тютчев и Гейне

Вопрос о Тютчеве

О композиции "Евгения Онегина"

Мнимый Пушкин

"Аргивяне", неизданная трагедия Кюхельбекера

Блок

Записки о западной литературе

"Серапионовы братья". Альманах I

Георгий Маслов

"Литературная мысль". Альманах II

"Петроград". Литературный альманах, I

Сокращение штатов

Журнал, критик, читатель и писатель

Литературное сегодня

Т. Райнов. "А. А. Потебня"

Промежуток

О Маяковском. Памяти поэта

ПОЭТИКА

Достоевский и Гоголь (к теории пародии)

Ода как ораторский жанр

Предисловие к книге "Проблема стиховой семантики"

Литературный факт

О литературной эволюции

Проблемы изучения литературы и языка

О пародии

Иллюстрации

КИНО

Кино - слово - музыка

О сценарии

О сюжете и фабуле в кино

Об основах кино

О фэксах

ПРИЛОЖЕНИЯ

Тютчев и Гейне

Предисловие к книге "Архаисты и новаторы"

Комментарии

От составителей

Принятые сокращения

ПРЕДИСЛОВИЕ

Научная деятельность Юрия Николаевича Тынянова началась очень рано - в сущности, еще в гимназические годы. Уже к семнадцати годам он не просто прочел, а пережил русскую литературу. Ему понятны и близки были трагедия Лермонтова, самоотречение Толстого. Он уже свободно владел крылатым знанием, основанным на памяти, которую смело можно назвать феноменальной.

Наш современник должен прежде всего представить состояние гуманитарной науки начала века. "История литературы, - писал в 1893 г. А. Н. Веселовский, - напоминает географическую полосу... куда заходят охотиться историк культуры и эстет, эрудит и исследователь общественных идей" 1. В многотомных трудах исчезала грань между реальной жизнью и героями, воплотившими эту жизнь в художественном произведении. Так, в своей "Истории русской интеллигенции" (1906-1911) академик Д. И. Овсянико-Куликовский ставит рядом Чаадаева и Евгения Онегина, Грановского и Дмитрия Рудина. Внимательно изучавший Потебню и Веселовского, с уважением относившийся к работам В. Н. Перетца и С. А. Венгерова, Тынянов, с его остротой зрения, не мог принять рутинных схем эпигонов академической науки. "Я стал изучать Грибоедова - и испугался, как его не понимают и как не похоже все, что написано Грибоедовым, на все, что написано о нем историками литературы (все это остается еще и теперь). Прочел доклад о Кюхельбекере. Венгеров оживился. Захлопал. Так началась моя работа. Больше всего я был не согласен с установившимися оценками" 2.

1 А. Н. Веселовский. Историческая поэтика. Л., 1940, стр. 53.

2 Ю. Н. Тынянов. Автобиография. В кн.: Юрий Тынянов. Писатель и ученый Воспоминания. Размышления. Встречи. М., 1966, стр. 19.

Начинались поиски собственного пути. Они были связаны, без сомнения, с длительными размышлениями над тем, что предлагала ему традиция, существовавшая десятилетия. И столкновение с традиционной наукой, которая "скользила по общим местам и неясно представляла себе людей, течения, развитие русской литературы" ("Автобиография", стр. 20), оказалось очень острым. Оно и не могло быть иным. Ученый, сложившийся после революции, Тынянов не терпел машинального мышления. Формулы, существовавшие по инерции в старом литературоведении, неизменно вызывали с его стороны резкий отпор.

В 1916-1919 гг. вышли в свет три выпуска "Сборников по теории поэтического языка". Авторы их организовали Опояз - общество по изучению поэтического языка (существуют несколько отличающиеся друг от друга версии его возникновения - фактические сведения даны в комментарии, стр. 504-507). Тынянов вошел в это общество в 1919 или 1920 г. и внес в его работу оригинальный и значительный вклад. Молодые ученые, чувствовавшие себя у истоков нового общества и новой науки, пытались познать прошлое в свете настоящего. Вне этой неповторимой атмосферы революционных лет нельзя понять ни их ошибок, ни их достижений.

Понимания этого нельзя достичь, не воссоздав надежной фактической канвы их деятельности, особенно раннего ее этапа. А это возможно лишь в результате тщательного изучения еще очень мало затронутого печатного и архивного материала - немногих уцелевших писем и дневников, рукописей или афиш, оказавшихся нередко единственным свидетельством прочитанного более полувека назад доклада... Это время - время юности моего поколения - давно уже стало историческим.