Борис Модзалевский - Пушкин и его современники

Незадолго до своей гибели Пушкин, печатая в пятом томе «Современника» фрагмент из неопубликованной и известной лишь узкому кругу лиц записки H. М. Карамзина «О древней и новой России», сопроводил его следующим примечанием: «Мы почитаем себя счастливыми, имея возможность представить нашим читателям хотя отрывок из драгоценной рукописи. Они услышат если не полную речь великого нашего соотечественника, то по крайней мере звуки его умолкнувшего голоса» (XII, 185).

Этими словами поэта можно определить нравственный пафос всей научной деятельности Бориса Львовича Модзалевского. На протяжении более чем тридцати лет он «представлял» современникам голоса свидетелей минувших эпох, в том числе и самого Пушкина, неутомимо разыскивал и печатал неизвестные ранее стихотворения, мемуары, письма, воскрешая из небытия сотни имён и событий.

Житейскую биографию учёного можно уместить в один абзац [1] Биографические сведения о Модзалевском заимствованы из брошюры: Коплан Б. И. Краткий очерк научной деятельности Б. Л. Модзалевского. (К первой годовщине смерти). Л., 1929. См. также: Баскаков В. Н. Борис Львович Модзалевский // Русские писатели. 1800—1917: Биографический словарь. М., 1998. Т. 4 (в печати). В настоящее время Рукописным отделом Пушкинского Дома готовится к изданию переписка учёного. . Борис Львович Модзалевский родился 20 апреля (2 мая н. ст.) 1874 г. в Тифлисе, где тогда служил его отец, известный педагог, пользовавшийся большим авторитетом. После переезда в Петербург Модзалевский окончил Вторую Санкт-Петербургскую гимназию и начал учёбу на историко-филологическом факультете Петербургского университета, а затем перешёл на юридический. В 1899 г., через год после выхода из университета, Модзалевский поступил на службу в Академию наук, где и проработал вплоть до самой своей смерти (3 апреля 1928 г.). В 1918 г. Модзалевский был избран членом-корреспондентом Академии наук, в 1919 г. — старшим учёным хранителем Пушкинского Дома, причём с октября 1922 г. по февраль 1924 г. исполнял обязанности его директора. Семейная жизнь учёного сложилась счастливо: жена, Варвара Николаевна, была ему верным помощником, а сын, Лев Борисович, стал достойным продолжателем его дела, завершив недовоплощённые замыслы отца.

Научная же биография Модзалевского богата и разнообразна настолько, что сложно даже обозначить главные её вехи. Что более значимо, более ценно — его ли роль в создании Пушкинского Дома? работа ли по редактированию «Русского биографического словаря», для которого написаны десятки биографий совершенно забытых лиц? издание ли «Дневника» и «Писем» Пушкина — настоящей энциклопедии пушкинского времени? У Модзалевского нет «проходных» работ: практически каждая из более чем шестисот пятидесяти публикаций учёного открывала новые факты, вводила в научный оборот неизвестные документы. И уникальность научного метода учёного заключалось именно в отношении его к документу и факту.

Документ, только что поступивший в архив, можно сравнить с необработанным алмазом. Неизвестно, что прячется под грубой оболочкой, скрывающей истинную его величину и блеск. И только в умелых и бережных руках ювелира алмаз может превратиться в драгоценный бриллиант, только после огранки он явит свою подлинную ценность. Подобно ювелиру действует и учёный-публикатор, главная задача которого — превратить блеклый листок, покрытый зачастую неясными письменами, в печатную страницу, доступную для понимания всем.

Модзалевский работал над публикуемым документом кропотливо и бережно. Выделив из груды неразобранных бумаг стихотворение, письмо, отрывок из дневника, он доносил их до читателя с максимальной заботой об их аутентичности. Являясь противником какого бы то ни было редакторского вторжения в текст, его орфографической модернизации, в предисловии к одной из книг он писал: «Следует сознаться, что орфография главного из корреспондентов <���…> — князя Григория Семёновича Волконского, — отличается многими особенностями и значительным своеобразием; но особенности эти, по нашему глубокому убеждению, придают письмам князя нечто оригинальное, необычное, — налагают на них какой-то особый отпечаток, кладут особливый налёт времени <���…> Уничтожить или хотя бы сгладить все эти особенности, всё это своеобразие — значило бы фальсифицировать документ, отнять у него особенный, ему присущий аромат, а подлинное лицо писавшего письма человека XVIII века подменить особою редактора начала XX века…» [2] Модзалевский Б. Л. От редактора // Архив декабриста С. Г. Волконского / Под ред. кн. С. М. Волконского и Б. Л. Модзалевского. Пг., 1918. T. 1. С. XLV—XLVI.