Глеб Успенский: Будка

- Н-нет-с! - умильно отвечал армяк. - Нет-с, они этому не учены...

- Мы не учены...

- Мы только что вместе ходим-с! - продолжал армяк. - У нас, значит, общее, собственно по бедности. Так как, оставши без куска хлеба, - куда я денусь? которые были по оркестру товарищи, еще при барине, - тоже разбрелись... Струменту не было... с рукой тоже не хотелось, а кормиться надобно... Ну вот попался добрый человек, Петр Филатыч, дай бог им здоровья, инструмент свой доверяют...

- Это точно, что справедливо он говорит! - подавшись вперед, произнес человек в сюртуке. - Потому эту скрипку мне один помещик подарил, как, значит, из послушников монастырских выбыл я...

- Каким же манером в монастырь-то угодил?

- Да, собственно, таким манером, что ружье у одного приятеля моего было... - спокойно объяснял сюртук. - Раз он, приятель-то, баловался-баловался этим ружьем - "эй, говорит, берегись, застрелю!" Шутил. Я думаю, ты шути-шути, а тоже пулею какою двинешь, не оченно чтобы превосходно будет.

Взял да и заслонился рукой. А он как брякнет! Да два пальца мне и отшиб... Извольте посмотреть! Ну, судить. Что, что такое? Ну, выгнали нас, исключили. В училище духовном был я в ту пору... Входил я с прошением, так и доступа мне не было...

Начальник случился робкий, увидал эту руку-то, например, в крови, "уведите его, говорит, он меня убьет!" Так я и пошел за разбойника... Безрукий человек, куда ему? Думал, думал и вступил в обитель.

- Да, да, да!.. Ну, а из монастыря-то отбыл?..

- А из монастыря я по искушению отбыл... Мысли разные смущали.

- Бесы! - шепнул армяк и кашлянул.

- Ну их!.. Что ж, - неохотно произнес рассказчик. - Гласы были: "Что ты, говорит, измождаешься?.. Лучше же ты утрафь отсюда... Птицы небесные, и те, например..." Ну, я и того... Искусился, да и ушел. Через соблаз. А оттуда, бог дал, к помещику одному мелкопоместному, детей учить: читать, писать... Только помещик-то этот оченно пил. Придерживался.

Капиталу настоящего не было: душ всего шесть да собака борзая, а детей куча, да и вино это самое... Я в то время ничего это не одобрял, да и посейчас не лют; так, балуюсь. Ну, а тогда в компании-то с хозяином и начал... Помаленьку да помаленьку...

Бывало, жена-то воет-воет, а мы - знай свое... В полночь рыбу затеем ловить или в галок из окошка стрелять, это у нас во всякое время коротко и ясно. Сколько раз тонули, чуть детей не перестреляли, - все сходило; а тут вдруг и случись беда...

Напились мы с ним, с помещиком-то, однова, да и поехали вместе. Дорогой начнись у нас спор, слово за слово, я рассерчал да как цапну барина-то по голове!

- За что?

- Да это мне и тепериче неизвестно... Цапнул я его, а он и покатись, покатился да и помер... Ну, дело затеялось, меня в тюрьму... После этого, как, значит, я себя на отделку замарал, - нету мне пропитания: никто не берет, боятся: "он, говорят, убьет!" Некуда мне деться; взялся за скрипку, думаю: обучусь...

Жена помещикова еще скрипку-то не отдавала: "Ты, говорит, мужа убил... Нам самим есть нечего... Нам самим скрипка нужна..." Не отдает! Ну, кое-как я ее отбил, да вот и пускаю в прокат... Скрипка хорошая...

- Скрипка хорошая! - подтвердил серый армяк, - только что щелочка...

- Ну что там щелочка? - возразил сюртук. - Авось я знаю... Кажется, своими руками ее заклеил.

- С этими щелками да скрипками, - прибавила будочница, - вы у меня, черти этакие, целое полотнище из юбки выдрали!.. Ох, музыканты!

- Щелочки той и помину нет, что ты! - продолжал сюртук.

- Да что ж я? - робко зашептал армяк... - Али я чтонибудь?

- Это, брат, скрипка итальянская!

- Я говорю, скрипка превосходная, что вы! Петр Филатыч?.. Так вот-с, обратился армяк к мещанину: - скрипка ихняя, а струны Иван Ларивоныч от себя держат.

- Моя часть - струна! - сказал сухой и сердитый человек... - Мы, милостивый государь, струну держим дорогую, но не какую-нибудь собачью дрянь, позвольте вам заметить... Потому, нам нельзя как-нибудь!.. Ежели я только что и дышу струною, так уж я должен, чтобы она в полном звуке была...

Так или нет-с? Положим, что я теперь во временной нужде; потому мне надо господина Приглотова дождаться, я у него сейчас буду тыщу рублей получать... Я его на руках своих вынянчил, он не забудет старика, потому это против бога... А что с этими пьяницами мне долго не возиться, - это я вам верно говорю...

Старик с гордостью и даже ожесточением произносил свою речь, презрительно посматривая на своих товарищей.

- С этими пьяницами не нажить мне долго... Я этого не люблю... Я знаю порядок... Я этим не нуждаюсь...

Гордость и презрение, слышавшиеся в этих словах, почти обидели мещанина, тоже с гордостью приготовлявшегося устроить трагическую свадьбу с музыкой... Среди раздраженной речи поставщика струн мещанин поднялся и сказал: