Михаил Белиловский: Нить непрерывная (Часть 1)

Отец Раи, плотного телосложения среднего роста мужик, отличался завидной общительностью и деревенской склонностью поразмыслить в разговоре.

- Вам не жалко постоянно держать на цепи этого красавца? - Спросила она, рукой поправляя свой сарафан на обнаженных круглых плечах.

- Оно так и человека пожалеть впору, - все время ведь под ярмом. Может в городе иначе, а у нас в деревне он, человек - то, до самой смерти, как ломовая лошадь.

- И все-таки, при всем при том, даже в деревне, немало выпадает радости для человека.

Столько ж, сколько собаке. Вот сейчас, поел, попил и, - радость. Раз в год невесту к нему привожу. Иногда его на ночь выпускаю. А вот, чтобы пожалеть, подарить ему больше свободы, значить, он положенное ему предназначение не выполнит. Должна быть злость. Вот он и на цепи. Нет злости и нет надежного сторожа. Да оно и у человека без этого никакого дела по настоящему не будет. Гнев, ярость человека - великое дело, богом придуманное, хотя об этом ни в каких священных писаниях не отмечено.

Доброе расположение между Аней и Макаром завязалось еще тогда, когда отец приехал к ним в Москву, чтобы удостовериться в том, что его дочь хорошо устроилась. Аня ждала его приезда с некоторым беспокойством. По словам Раи отец пьет, и именно поэтому она решилась уехать из деревни. И Аня настроилась встретить человека, опустившегося в беспробудном пьянстве. Но каково же было ее удивление, когда к ним домой заявился Макар с мужественным в глубоких морщинах, совершенно трезвым на вид лицом, и прямо с порога завязал оживленный разговор о дороге, деревне, дочери своей. Весь вечер они с Аней говорили о зерновых. культурах, как они убираются, сохраняются, оцениваются .

А на днях, когда они с Володей приехали на станцию, Макар их встретил на повозке и проявил исключительную заботливость, приготовив даже заблаговременно одежку для своих пассажиров, дабы предохранить их от утренней прохлады.

Когда Макар ушел на огород, Аня присела на корточки к Полкану, стала его гладить и приговаривать:

- Какой же ты завидный красавец. Глаза, уши, шерсть. Ну, просто загляденье.

Пес лежал спокойно. Водил только своими ушами со стороны в сторону, подтверждая, таким образом, свою благодарность за ласку.

- Ты с ума сошла!!! Не трогай его!- Раздался тревожный крик Володи, появившегося из-за угла дома.

- Разве ты не видишь, - это же настоящий...

Он не успел договорить. Со звериным ревом Полкан молниеносно рванулся вперед и так, что, натянутая, как струна, тяжелая цепь, поставила его на дыбы и разъяренная пасть оказалась в полуметре от побледневшего Володи. Аня вскочила на ноги, секунду стояла неподвижно, потом вдруг неожиданно протянула руки в сторону Полкана.

- Постой, дружек! Ты напрасно так злишься. - Аня стала медленно гладить его вдоль спины и продолжала ласковым тоном:

- Ну, вот так то лучше. Успокоился? Присядь и порычи еще чуть - чуть. Это будет на пользу и тебе и ему. - Она одарила Володю снисходительной победной улыбкой . - Я прекрасно, ушастый, понимаю, что именно могло всполошить тебя в этой трусливой мужской душе. Просто завидую тебе, ершистому, как это ты смог сразу его пронюхать. А я вот, сколько лет пытаюсь...

- Перестань фиглярничать и отойди от него!

- Собаки меня любят, - она продолжала гладить смирившегося Полкана,потому, что я их истинный друг. Они это чувствуют. Правда, серый?

Володя стоял в стороне, бледный, прикованный к тому, что еще продолжало оставаться в его испуганных глазах, - звериный оскал и ее руки... Руки, чудо прикосновения которых может остановить дыхание, мгновенно взорвать или погасить страсть! В этом он убеждался не раз. Но в противостоянии с диким зверем?!

Аня выпрямилась во весь рост и стала прислушиваться к шуму со стороны дороге.

- Слышишь - мотоцикл. Это - Павел.

Из-за небольшой возвышенности выросла крупная фигура мотоциклиста, восседающего на легкой двухколесной машине.

- Привет милой семейке! - Павел заглушил двигатель и спросил: - Как оно живется без повседневного героического труда?

- Терпим. Пока не сдаемся. - Аня шла навстречу гостю. - И далеко живут твои родственники?

На загорелом лице высокого и широкого в плечах Павла заиграла приветливая улыбка.

- Да нет же, рукой подать. Соседняя деревня. Километров пять - шесть всего. С трудом отпустили. Обиделись. Говорят, ты их там в своей Москве и так часто видишь. Еле отпросился.

Павел стоял, широко расставив ноги. Каштановы волосы, спускающиеся из под стоячей крестьянской кепки, обрамляли верхнюю часть лица, и добавляли к выражению мужества черты мягкости и добродушия.