Георгий Венус - Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)

- Понимаю и отвечаю. Конечно!.. Ведь непосредственно за нами красных еще нет. Итак, капитан?

В досаде капитан развел руками. Я отвернулся.

На станции толпились корниловцы 1-го полка.

- Поручик! - уговаривал меня какой-то офицер с выпавшими звездочками на погонах.- Отдайте пулеметы нашему полку. Под расписку, поручик... Конечно, под расписку... Не все ли равно? Ведь дроздовцы еще до Харькова свернули на Мерефу и пошли по линии Южной дороги. Искать их на Северо-Донецкой? Ах, так?.. Бросьте, поручик!.. Теперь?.. Теперь пробираться на Южную? Сны весны, поручик, какая ерунда!.. Вы, кажется, не в курсе... А смотрите,- и корниловец показал на бронепоезд и на наш маленький, упершийся в него паровоз,- действительно, вы связываете действия "Казака". Ваше еще счастье, что он не сбил вас, когда вы подъезжали. Мы и так на вокзал повысыпали: это еще кто прет? Ведь "Казак" вышел последним. Отдайте пулеметы, а ваш ковчег Ноев...

Но я не сдавался.

- Дроздовцы, господин поручик, полку своему не изменники! - подошел к корниловцу черный от угля и масла Лехин.- Мы, господин поручик, из-под самых...

- Сбросить их - и кончено! - глухо говорили корниловцы в кольце вокруг нас.

- Бабу везут!..

- Ишь, бардак на колесах!..

- Дро-о-здовцы!

С обеих сторон путей уже подымался едкий зимний туман. В окне вокзала зажгли свет. Потом свет вновь пропал. Очевидно, окно завесили.

Рассерженный упрямством капитана, я молча курил папиросу.

- Поручик, на пару слов! - кивнул мне вдруг какой-то штабс-капитан, со значком "Ледяного похода".

- С великим удовольствием.

- Так вот, слушайте...

И он отвел меня в сторону.

Вскоре в мою теплушку грузили мешки с сахаром. Потом подвели двух волов. Долго, гикая и крутя хвосты, подымали их по качающимся доскам. Доски разъезжались.

- Не верю, что полковые...- сказал я Ксане, сдвигая пулеметы в один угол теплушки.- Ну, да все равно! Но что вы скажете про это соседство!

Ксана ничего не ответила. Обернулся Едоков.

- Ничего, господин поручик! Они нам заместо печей будут. Ведь теплом дышат... Эх вы, ми-и-и-лые!

Опустив до копыт морду, в теплушку подымался уже и второй вол. Едоков тянул его за петлю, брошенную на крутые выгнутые рога.

- Эх ты-и! Ми-и-и...

Корниловец-первопоходник торопился. Торопился и начальник бронепоезда, с которым, как первопоходник и обещал, ни споров, ни прений больше не было.

Через полчаса мы тронулись. "Казак" шел перед нами. На следующей станции нам удалось разъехаться.

"Казак" пошел назад.

Лехина на паровозе сменил Едоков. Едокова - Акимов.

- Мороз, господин поручик. И ветер...

- Теперь я пойду,- сказала Ксана, взявшись за мою винтовку.

- Куда это?.. Нет уж, простите! - И я осторожно забрал у ней винтовку.

Было темно. В темноте я видел, как вкруг лба Ксаны бились освободившиеся из-под шапочки волосы. Ксана стояла, прислонившись к ребру открытых дверей, и смотрела на бегущие черно-синие, снежные дали.

Мы приближались к Змиеву.

В Змиеве стояло несколько поездов с беженцами. Пути были забиты. Мы дожидались раскупорки уже второй день.

Холодное тихое утро сползало с насыпи. Я только что умылся и вытирал лицо черным от грязи полотенцем.

- Поручик, дайте-ка! - И, взяв из рук моих полотенце, Ксана пошла куда-то вдоль насыпи.

- Ксана Константиновна! Куда?..

Она обернулась и только махнула мне рукой.

- Девчонку эту лапать я запрещаю! - сказал я, вновь влезая в теплушку.- Эх вы, кобельки сучьи! А ну, кто этой ночью к ней пробирался?

- Не мы это, господин поручик! - Едоков показал глазами на капитана-первопоходника.- Не наша каша и ложка не нам.

Я щелкнул пальцем о кобуру нагана.

- Кто бы ни лапал - расправлюсь! Поняли? Капитан, стеливший под волами свежую солому, посмотрел на меня и улыбнулся. Минуты три мы молчали.

- Кто из вас этой ночью ко мне в мешки лазил? - вдруг спросил он, стряхивая грязь с ладоней. Щелкнул пальцем о кобуру. Улыбнулся.

Я уже вылезал из теплушки.

- Капитан! - болтая в воздухе ногами, ответил я ему.- Вы можете сегодня же разгружаться... Вас не держат...

Капитан промолчал.

Серый полдень висел над далекими крышами Змиева. Я шел с Ксаной вдоль беженского эшелона. Двери теплушек были закрыты. Сквозь пробитые стены торчали косые трубы. Трубы дымили.

- Может быть, выменять мою шапочку?

- Оставьте, Ксана Константиновна! - сказал я, твердо решив этой же ночью выкрасть у капитана-первопоходника немного сахару и обменять его на хлеб.- Я что-нибудь да надумаю. Подождите!