Леонид Андреев - Не убий

Темный осенний день. Дождь. На сцене одна из комнат кулабуховского проклятого дома: пустая, грязная, мерзкая. Рамы в больших барских окнах перекосились, видно, что от окон дует; два стекла в нижних долях рамы разбиты и заменены досточкой; гнилые обои местами отлипли и угрожающе нависают. Обстановки никакой, если не считать большого кухонного стола, как бы брошенного посреди комнаты, и нескольких случайных стульев. За окнами – окон всего три – в сетке дождя смутно различаются почерневшие углы и крыши надворных построек, за ними – голые стволы и ветви большого и старого сада.

При открытии занавеса, на сцене одна Василиса Петровна, кулабуховская экономка, – женщина с приятным лицом. Одета неряшливо и плохо, но волосы причесаны и подвиты. Сидит на кончике стола, глубоко задумалась о чем-то. Возле на столе под опущенной рукой лежит черное шерстяное платье.

Входит дворник Яков.

Яков.Что задумались, Василиса Петровна? Я пришел.

Василиса Петровна (не поднимая головы и не меняя позы). Да вот думаю все.

Яков.Ну, думайте.

Василиса Петровна.Холодно. Да, вот думаю все. Ты знаешь, Яков, сколько у меня денег было, сбережений моих?

Яков.Я частокольчик доломал, теперь дня на два топлива хватит. Затопить, что ли? Холодно тут.

Василиса Петровна.Потом. В сберегательной кассе лежало у меня триста пятнадцать рублей, да на руках было пятьдесят или сорок, не помню точно. Да заложила я платьев, браслетку золотую, ризу с иконы серебряную, машину швейную, две подушки настоящие пуховые и разного другого – всего на сто двадцать рублей. Да половину квитанций продала за сорок рублей: вот ты и сосчитай, Яша, сколько за два года вышло.

Яков.Здорово.

Василиса Петровна.Да уж так здорово, что завтра хоть на паперть идти! Ни копейки, Яша, нет. Думала это платье отнести, да в чем же я его понесу, самой надеть нечего, одно только приличное и есть… Ах, батюшки, а у знакомых-то я побрала денег, совсем забыла: рублей шестьдесят, не меньше. Вот забыла, вот забыла!

Яков.Да моих семнадцать рублей считайте.

Василиса Петровна.Совестно вспомнить, какая я глупая была! Я ведь вначале по первому разряду его содержала, думала, что он просто шутит или притворяется, чтобы испытать меня. Они ведь разные бывают, и особенно миллионеры: просто, думаю, фантазия, обижен родственниками, вот и придумывает. А оказалось-то и совсем серьезно: до последней нитки объел, как саранча! Холодно, Яша. О, Господи, шпалеры-то как обвисли. Каждый день на них гляжу, а все никак привыкнуть не могу… да и нельзя к этому привыкнуть. Что, дождь идет?

Яков.Идет. Надо рюмочку выпить, Василиса Петровна.

Василиса Петровна.Нет, Яков, не надо. А ты где достал?

Яков.У Феофана двугривенный выпросил. Надо рюмочку выпить, Василиса Петровна.

Василиса Петровна.Ведь я даже вина не пила, Яша: тебе трудно представить, а я чище всякой барыни ходила. Но вот тебе клятва моя, Богом клянусь: если мне это удастся и будут у меня деньги, ни одной капли в рот не возьму! Это такое унижение, Яков, когда женщина пьет, это так недостойно ее пола.

Яков.Налить?

Василиса Петровна (вздыхает). Ну, давай. Думала ли я когда-нибудь, Яшенька, что буду вот так сидеть… с Яшей-дворником и водку пить. Много мне гадалки гадали, а такого случая ни одна угадать не могла. Ух, как холодно, руки, ноги болят.

Яков.Согреешься!

Вынимает из кармана полбутылки водки и небольшой кабацкий и исщербленный по краям стаканчик, наливает и подносит Василисе Петровне.

Выкушайте на здоровье, Василиса Петровна.

Василиса Петровна.За твое здоровье, Яша. (Пьет и кашляет, покачивает головой.) Вот и выпила, Яша!

Яков.Что?

Василиса Петровна.И в кого ты, Яша, такой рыженький уродился?

Яков.В отца, Василиса Петровна. У нас в роду все с краснинкой, а есть так и совсем красные. А что, не нравится?

Василиса Петровна.Нет, нравится, Яша! А я ведь не о платьях думала – сидела.

Яков.А о чем?

Василиса Петровна.А все о том. Надо кончать, Яков.

Яков.Что ж, кончим.

Василиса Петровна.Надо… завтра, Яша.

Молчание.

Яков.Что ж, можно и завтра. Какой завтра день?