Леонид Андреев: Профессор Сторицын

Сторицын Валентин Николаевич,профессор.

Елена Петровна,его жена.

Володя, Сергей,дети

Модест Петрович,брат Елены Петровны.

Телемахов Прокопий Евсеевич,профессор.

Саввич Гавриил Гавриилович.

Княжна Людмила Павловна.

Mамыкин.

Дуняша,горничная Сторицыных.

Фекла,кухарка Модеста Петровича.

Геннадий,денщик.

Профессор Сторицын — худощавый, высокого роста, ширококостный человек лет сорока пяти. Держится очень прямо, ходит неслышно и быстро, жесты широки и свободны; и только в минуты большой усталости и нездоровья слегка сутулится. Седины не заметно: ни в темных, тонких, слегка разметанных волосах, ни в короткой, подстриженной бороде. Красивым лицом и формою головы профессор напоминает несколько Т. Карлейля; под скулами темнеют впадины. Обычное одеяние — свободно сидящий, широкий сюртук, отложной, не закрывающий шеи, крахмальный воротник. Внешний вид Сторицына скорее суровый, чем мягкий, и только в разговоре и поступках выявляется его истинный характер.

Осенний вечер, часов около семи. Окна на улицу завешены тяжелыми суконными партерами, и воздух в профессорском кабинете тяжел, глух и неподвижен, как в пещере. Везде книги: как бы вышла из своих берегов библиотека и заливает комнату сверху; на столах рукописи и гранки. Видны мучительные усилия привести в систему книжный и бумажный хаос, но порядку мало: книжные шкапы без ключей, не на месте валяются вчерашние газеты. Пол затянут темным сукном; на стенах портреты писателей в черных рамах и несколько картин — подарков знакомых художников. На большом письменном столе рабочая лампа с непроницаемым абажуром; тут же на металлическом подносе начатая бутылка красного вина с двумя стаканами. В высоком стеклянном бокальчике одинокая роза. В стороне на столике, возле дивана, горит лампочка со штепселем, зеленый колпачок снят, чтобы виднее было; хозяин, профессор Сторицын, не совсем здоров, и его внимательно выслушивает и выстукивает Прокопий Евсеевич Телемахов, друг и товарищ Сторицына еще по гимназии, теперь профессор военно-медицинской академии. Телемахов в военном, докторском сюртуке с генеральскими погонами; седоват, сух, лицо морщинисто и желто, речь и жесты отрывочны и скупы. На тонком сухом носу пенсне, которым Телемахов пользуется только при писании рецептов и занятиях, обычно же смотрит поверх стекол, наклоняя голову и морща лоб. Ростом немного ниже Сторицына.

В углу в кресле притаился Модест Петрович, не дышит, боится помешать осмотру, с беспокойством следит за неторопливыми, серьезными движениями Телемахова.

Вот Телемахов приподнял рубашку у больного и приложился ухом к широкой, вздрагивающей от холода спине.

Телемахов.Вздохни.

Сторицын.Так? (Вздыхает протяжно.)

Телемахов.Довольно. Так. Нагнись. Вздохни еще. Так. А теперь положи правую руку на голову.

Сторицын.Я не понимаю, как?.. Так, что ли?.. Ну, довольно?

Телемахов(выстукивает) . Погоди. (Снова внимательно слушает.)

Сторицын(рассматривая себя) . Экое дрянное тело, кожа бледная, зябкая, неживая. Плохое тело, Телемаша?

Телемахов.Профессорское. Повернись-ка.

Сторицын.Да ты уж стукал… извини, извини, не буду. А ведь я, в сущности, здоров, как лошадь, мне бы на дороге камни ворочать или в цирке «Модерн» борцом. Если бы не сердце…

Телемахов.Молчи, не мешай.

Сторицын.Молчу, Модест, если тебе не трудно, дай дружок, со стола папиросу.

Модест Петрович.Сейчас, Валентин Николаевич, с удовольствием.

Телемахов.А подождать не можешь?

Сторицын.Если уж нужно, то могу, а вообще… Не велят, Модест, спасибо, голубчик. Кончено?

Телемахов.Да. Кури уж, курилка.

Сторицын.И одеваться можно?

Телемахов.Можно и одеваться. Модест Петрович, помогите ему.

Сторицын.Чего там, не надо, да не надо же, голубчик, я сам. (Отвернувшись от Телемахова, одевается.) Ну как, Телемаша, — поживу еще?

Телемахов(наливая вино) . Поживешь.

Сторицын.Ты правду говоришь?

Телемахов.А то что же? На велосипеде ездить нельзя, и от цирка «Модерн» надо отказаться. Выставь анонс, что в борьбе не участвуешь.