Леонид Андреев - Профессор Сторицын

Выходят; Саввич и Мамыкин одни.

Саввич.Видал миндаль?

Мамыкин хихикает.

Ты, Мамыкин, смеешься, а меня возмущает вся эта профессорская порнография. Что понимает девчонка, да еще из такой семьи?

Мамыкин.А разве он?..

Саввич.Почем я знаю, я не шпион.

Мамыкин.Она сама завлекает.

Саввич.Не понимает, оттого и завлекает.

Мамыкин.Она нас презирает, Гаврил Гавриилыч. Гордячка!

Саввич.То есть кого это нас — меня?

Мамыкин.Да и вас. Я все время глядел на нее, как она на вас посматривала, благодарю покорнейше.

Саввич.А вот я ее в следующий раз ощиплю, как галку: будет знать. Не любят они правды, Мамыкин. Пойди сюда. Ты видал, какой письменный прибор у знаменитейшего?.. Посмотри.

Мамыкин.Чего я там не видал?

Саввич.Нет, ты посмотри… Чистейшая бронза! Нет, ты на руку взвесь. Что?

Мамыкин.Да.

Саввич.Тысячи две, как одна копеечка; тебе, пролетарию, таких денег и не представить.

Мамыкин.А на прислуге лица нет, загоняли, как лошадь! Что ж, прочтет он мою рукопись когда или нет, до каких же пор я ждать буду?

Саввич.Некогда.

Мамыкин.А провожать есть когда? Люди!

Саввич.Потерпишь.

Мамыкин.Я потерплю! Я потерплю! Да Боже ж ты мой!.. Как не просыпался у меня талант, так думал я: вот они, настоящие-то люди, литература-то наша, ученые-то наши. А как пошел ходить — что такое! Одна черная зависть, одно хамство, чуть-чуть собаками не травят, по три часа в передней с лакеями держат. Вижу я: схватился человек за свой сладкий кусок и аж дрожит — как бы кто не вырвал. Жил я цельный месяц у Сохонина: всей России известный писатель, народный печальник…

Саввич.Выдохся твой Сохонин, и охота была к нему ходить.

Mамыкин.Всей России известный писатель, а что у него в доме делается? Только и видишь, что жрут: ночь ли, полночь ли…

Входит Елена Петровна.

Елена Петровна.Господа, ужинать. Сергей и Модест уже за столом, идемте скорее, Мамыкин.

Саввич (хохочет) . Ночь ли, полночь ли…

Елена Петровна.Что вы смеетесь? Мамыкин, пройдите, пожалуйста, вперед, мне нужно несколько слов сказать Гавриилу Гаврииловичу.

Саввич.Что еще такое?

Елена Петровна.Нужно, раз говорю. Идите, идите, скажите там, что я сейчас.

Мамыкин уходит.

Саввич.Что это за тон? Я сколько раз тебе говорил, чтобы таким тоном ты не смела со мной разговаривать! Скажите пожалуйста!

Елена Петровна.Гавриил, сегодня я весь день плачу. Это ужасно, я с ума схожу! Гавриил, во имя всего святого, я умоляю тебя: продай бумаги, хоть на три тысячи, хоть на две. Я с ума схожу!

Саввич.Я вам уже объяснял, что сейчас, при теперешнем состоянии биржи, мы ничего продавать не можем… Поняли? Поняли или нет?

Елена Петровна.Я ничего не понимаю. Меня под суд, я на себя руки наложу.

Саввич.Вздор-с! Выпутаетесь! Позвольте, что я вам — мальчик? Так я вам и поверю, что у вас с профессором двух тысяч нет! Что я, мальчик?

Елена Петровна.Двух копеек нет. Завтра на обед нечего.

Саввич.В старых юбках покопайтесь: не зашито ли.

Елена Петровна.Как вы смеете наконец! Я плачу, я обращаюсь к вам, как к порядочному человеку, а вы ведете себя, как на улице.

Саввич.Что-с?

Елена Петровна (задыхаясь) . Вы грубы, как пьяный сапожник. Я с ума схожу, когда говорю с вами. Какая низость! Вы не смеете так говорить в этом доме, да, да, не смеете. Вы забыли, в какой дом вы пришли. Вы… извозчик! По какому праву вы смеете кричать на меня, когда даже муж… даже муж…

Саввич.По праву вашего любовника, Елена Петровна. И если я себя веду, как сапожник, то вы ругаетесь, как кухарка. Стало быть — квиты.

Елена Петровна.Вы ограбили меня!

Саввич (угрожающе) . Что такое? Прошу повторить! Что такое вы изволили сказать?

Елена Петровна.Прости меня, Гавриил, я не буду. Но я не могу слышать, когда ты так говоришь со мной. Зачем ты презираешь меня… Ведь не девчонка же я, я мать, меня все уважают. Ну, объясни, если я чего-нибудь не понимаю, но зачем же так грубо, с таким презрением, с такой насмешкой?.. Когда ты так говоришь со мною, я потом не смею никому в глаза взглянуть, мне начинает казаться, что я не жена профессора, образованная женщина, которая читает книги, которая говорит на языках, а переодетая кухарка, которую только что побил ее кум. Уважай меня хоть немного, Гавриил, я не могу без уважения, — я руки на себя наложу!