Гийом Аполлинер - Путешественники, удивляющиеся цветам и звездам

– Это вы? – сказал мосье Пандевин. – Подождите.

Он вытащил свой кошелек, достал откуда банкноту.

– Все правильно, – сказал мосье Пандевин, – 20364. Сколько я вам должен?

– Пятьдесят шесть тысяч, триста двадцать два франка, – ответил кучер, – и двадцать пять сантимов за вещи.

Мосье Пандевин принялся проверять счет: три года и месяц, два франка в час – тариф дня, и два франка пятьдесят в час – тариф ночи, измененный повседневной общей суммой, в соответствии с зимним или летним расписанием, не забыть присоединить один день високосного 1908 года.

– Это так, – согласился мосье Пандевин. – Вот что я вам должен.

И он протянул кучеру 56 322, 50 франков, так как посчитал 25 сантимов чаевых. Рудиол спрятал все это в своем большом портмоне.

– Теперь ко мне! – сказал мосье Пандевин, после того как дал свой адрес и поднялся в карету.

И когда они приехали к пункту назначения, он заплатил кучеру один франк семьдесят пять сантимов по счету.

Теперь много говорят о новой школе кухни.

Мы имели ее задолго до кулинарного кубизма.

На самом деле, в Париже уже продают кубический бульон и трехмиллиграммовое параллелепипедное масло. В Чили торгуют бифштексами, слепленными на десять человек, в виде мелких кубиков по восемь миллиграммов. Что наиболее примечательно, так это то, что кубики, предназначенные для лукового супа и картофеля, продают в департаменте Пуй де Дом с трехграммовыми и четырехграммовыми шариками, из которых готовят капустный суп. Порошок, из которого его стряпают, растворяется в воде и, вместе с отличными ломтиками копченого лосося, имеет большую популярность в Норвегии.

Нет сомнения, что огромный успех будет сопутствовать тому, кто изобретет кубики, предназначенные облегчить кухню газет и журналов.

Богатая меценатка, мадам баронесса Б. пообещала навечно 100000 франков тому, кто сделает выжимку из ежемесячных статей знаменитых авторов, которых постоянно не хватает.

Сколько новых кухонных школ, о которых я здесь говорю, они не кубистичны, но, без сомнения, старое кулинарное искусство стало тем, чем кубизм является для живописи старых мастеров.

Эти новые тенденции показались в мае 1912 года на встрече, которая состоялась у меня с двумя молодыми брессанскими поварами: мосье Жаклин Граван и мосье Луи Пижна. Я вам не сообщу точных деталей этой встречи, о которой мне достаточно сказать, что друг Меритарт, великий изобретательный кулинар, недавно умерший, был на ней, и этот разговор определил двум юным брессанским кулинарам путь к новому искусству.

Принято именовать гастро-астрономической кухню в память об астрономе Лаланде, который известен своими эссе едока. Все знают, что он с удовольствием ел пауков и гусениц, которых всегда носил с собой в бонбоньерке.

Гастро-астрономическая кухня – это искусство, а совсем не наука. В момент, когда наука пытается изменить пищу с помощью электрического тока, посредством кухонного искусства культурные умы пытаются сохранить вкус жизни и натуральный вкус.

Эта гастро-астрономическая кухня создана не с целью усмирить голод. Напротив, чтобы вкусить новые блюда, предпочтительнее вообще не иметь аппетита; нам не пришлось изумляться, когда первый гастро-астрономический обед, который имел место в Дон ле Суньере в нынешнем сентябре, не имел аперитива, и детали поданных блюд вызвали бы у вас мысль о том, что, возможно, это новая кухня. Без сомнения, это искусство не породит многочисленных приверженцев и не сильно повредит съестным запасам.

Нам подали сначала закуски, среди которых я отметил свежие фиалки, лишенные стеблей, приправленные лимонным соком. Нам досталась рыба, восхитительное блюдо, составленное из речного налима, приготовленного в отваре из листьев эвкалипта. Деликатес этой мякоти не оставляет ничего, кроме удовольствия, это отличный предлог, чтобы поговорить о Флобере, который в «Саламбо» показывает налимов в роли как важной, так и печальной.

Это был очень скромный ужин, а не банкет. Кроме того, мы не курили, чтобы удивляться виду филе средней прожарки, чья новизна состояла в том, что блюдо не было приправлено ни солью, ни перцем, но нюхательным табаком.

Мы поразились сначала, так как приправа проявила необыкновенную кулинарную смелость, и нам показалось, что уже превышен предел, который устанавливают обычно для гастрономии.