В Белов - Привычное дело

Он не помнил, как добежал до больничного крылечка...

* * *

- Иван Африканович? А Иван Африканович?- Фельдшерица приоткрыла двери в коридорчик, заглянула за печку. Ивана Африкановича нигде не было.-Товарищ Дрынов!

"Куда он девался? - подумала она.- Два дня в прихожей крутился, домой не могли прогнать. А тут как провалился".

Она решила, что Дрынов ушел, так и не дождавшись жениных родов. На всякий случай открыла кладовку, куда уборщица складывала дрова, и рассмеялась. Иван Африканович спал на поленьях: постеснялся даже подложить под голову старый больничный тулуп. Он не спал уже две ночи и ничего почти не ел, а на третий день его сморило, и он уснул на поленьях.

- Товарищ Дрынов,-фельдшерица тронула его за рукав,- у вас ночью сын родился, вставайте.

Иван Африканович вскочил в ту же секунду. Он даже не успел постесняться, что залез в кладовку и уснул, фельдшерица стояла и ругала его:

- Вы бы хоть тулуп-то подстелили!

- Милая, да я... я тебе рыбы наловлю. Голубушка, я...

я... Все ладно-то хоть?

- Все, все.

- Я рыбы тебе наловлю. Отпустила бы ты их домой-то?

- Нельзя. Денька два пусть полежит.- Фельдшерица подала ему халат.Сына-то как назовете?

- Да хоть как! Отпусти ты их. Как скажешь, так и назову, отпусти, милая! Я их на чуночках, на санках то есть... Мы, это, доберемся потихоньку.

Из палаты вышла Катерина и только слегка взглянула на Ивана Африкановича. Тоже начала упрашивать, чтобы отпустили.

- Чего мне тут делать? А ты дак сиди! - обернулась она к мужу.- Непошто и пришел. Дом оставил, ребята одне со старухой.

- Катерина, ты это... все ладно-то?

- Когда с дому-то пришёл, севодни? - не отвечая, сурово спросила Катерина.

- Ну! - Иван Африканович мигнул фельдшерице, чтобы не выдала, не проговорилась.

- А непошто и пришел.

- Да ведь как, это самое... Где парень-то? Опять, наверно, весь в вашу породу.

Катерина, словно стыдясь своей же улыбки, застенчиво сказала:

- Опять.

Фельдшерица глядела, глядела и пошла, а Иван Африканович за ней, жена тоже, и оба опять начали уговаривать, чтобы отпустила. Фельдшерица сначала не хотела п слушать, потом отмахнулась:

- Ладно уж, идите. Только на работу неделю-полторы не ходить. Ни в коем случае.

...Вскоре Иван Африканович вышел с женой и с ребенком на улицу. Младенца, завернутого в одеяло и в тот же больничный тулуп, он положил на санки, взятые у знакомой тетки.

Дорогу после недавней пурги успели уже накатать.

Погода потеплела, ветра не было, по-вешнему припекало солнце.

- Как парня-то назовем?-спросил Иван Африканович, когда подошли к сельсовету.- Может, Иваном? Хоть и не в мою породу, а я бы Иваном.

- Давай и Иваном,-вздохнула Катерина.

- Давай. Дело привычное.

- Поди в сельсовет, да парня запиши, да пособие попроси, и без меня выдадут, а я пойду. В Сосновке тебя подожду, у Нюшки чаю попьем. Да деньги-то не пропей.

- Ну! Ты что? Я вас догоню, не торопись, помаленьку иди-то!

Иван Африканович осторожно поправил тулуп с ребенком и торопливо пошел в сельсовет.

Катерина на санках повезла сына домой. Она зашла в Сосновке к Нюшке. Степановна согрела самовар, они долго говорили обо всех делах, а Ивана Африкановича не было.

Он прибежал расстроенный, когда Катерина уже выходила с ребенком на крыльцо. Степановна с Нюшкой вышли тоже на улицу.

- Здорово, Степановна, здорово, Анюта.

- Зашли бы, да и ночевали,-сказала Степановна, пока Нюшка и Катерина укладывали тулуп с ребенком.

- Нет уж, какой ночлег... Пятьдесят четыре рубля... с копейками... высчитали из пособия.

- Может, самовары-то взять да починить? - спросила Степановна.Ей-богу, возьми самовары-ти! Саша Пятак в кузнице кранты-ти припаяет. Нам вон тоже надо бы самовар-то, а другой себе возьмешь.

- А и верно! Возьму да и починю. Ты как, Катерина?

-- Ой тебя, лешой!-Катерина покачала головой.- Это пошто было лошадь-то одну отпускать?

Иван Африканович сник, замолчал, Степановна с Нюшкой постояли у ворот и ушли, а они двинулись по дороге.

Припекало взаправду, первый раз по-весеннему голубело небо, и золоченные солнышком сосны тихо грелись на горушке, над родничком. В этом месте, недалеко от Сосновки, Катерина да и сам Иван Африканович всегда приворачивали, пили родничковую воду даже зимой.

Отдыхали и просто останавливались посидеть с минуту.

Новорожденный спокойно и глубоко спал в своих санках. Сосны, прохваченные насквозь солнцем, спали тоже, спали глубоко и отрадно, невыносимо ярко белели везде снежные поля.