Евгений Замятин - Островитяне

В конторе О'Келли встретил Кембла шумно и радостно - был еще шумней и пестрей, чем всегда. Оказалось, О'Келли не забыл, что сегодня - день не простой, а день рождения Кембла, и готовил Кемблу какой-то подарок, а какой - обнаружится вечером. И затем Сесили - с улыбкой пасхального барашка, поднесла Кемблу букет белых лилий. Кембл прямо растрогался.

А когда вернулся домой, его ждал еще один подарок: Диди сама - сама! предложила пойти по магазинам и начать т е покупки. И Кемблова муха без следа исчезла.

- Утюг. - засиял Кембл.- Нет, сначала утюг, а уже потом.

- Утюг - тяжелый, надо под конец, чтобы не таскать его все время,резонно возражала Диди.

Но Кембл настоял на своем, купили утюг, и Кембл радостно его таскал, и вовсе не было тяжело легонький, как перышко, честное слово.

Зажигались огни, густел туман. Это был день рождения Кембла настоящего рождения, начиналась новая жизнь. И новый был Джесмонд в тумане невиданный, незнакомый город. Необычно и весело звучали шаги - будто кто-то неотвязно ступал, сторожил сзади.

И еще непременно хотел Кембл купить белья для Диди. Диди отнекивалась, но Кембл и слышать не хотел нынче - день его рождения.

- Для вашей жены?

- Нет... То есть.. - Кембл смущенно улыбался приказчику.

Прозрачные, шелковые - тело через них должно нежно розоветь - сорочки и панталоны. Было радостно-стыдно перевертывать и разглядывать все это вместо с нею, с Диди. С каждой купленной вещью Диди все больше становилась его женой.

Уши у Кембла горели, и он заметил: Диди прятала лицо. Кембл засмеялся.

- Ну же, Диди, будьте же храброй: посмотрите на меня... - хотелось видеть и у ней тот же сладкий стыд. Но Диди лица так и не показала.

Вечером заявился О'Келли с массой свертков и в сопровождении мисс Сесили.

- ...Чтобы было как в ноевом ковчеге,- объяснил О'Келли. Повернулся к камину - и всплеснул руками: на камине, рядом с мопсом Джонни - красовался сверкающий утюг.- Рядом с Джонни? - с укором посмотрел он на Диди.

Потом обернулся к Кемблу:

- Итак, решено: "я твой навеки" - не правда ли, Кембл? Что касается меня, то я просто глуп: никогда не мог понять, как можно одну и ту же любить каждый день - как можно одну и ту же книгу читать каждый день? В конце концов - это должно сделать малограмотным...

На Диди шампанское сегодня действовало странно: она сидела у стола, вытаскивала из блокнота листки почтовой бумаги и с наслаждением разрывала их на мелкие кусочки. Сесили - та раскраснелась от вина и боролась с О'Келли из-за четвертой пуговицы: три пуговицы на блузке она позволила расстегнуть, но четвертую...

- Нет, это неприлично,- с серьезной и невинной физиономией пасхального барашка отвечала Сесили.

- Но отчего же именно четвертую неприлично? - хохотал О'Келли.- Отчего же три было можно?

Диди все еще рвала бумагу. О'Келли отобрал у ней блокнот и попросил тишины. Главное, на что он хотел бы обратить внимание слушателей,- была почтовая бумага с линейками. На иной бумаге - в Джесмонде писем не пишут, и это очень хорошо, так как линейки - те же самые рельсы, а мысль в Джесмонде должна двигаться именно по рельсам и согласно строжайшему расписанию. Мудрость жизни - в цифрах, а потому он приветствует трехпуговичную мораль обожаемой Сесили. И так как он, О'Келли, и никто другой, был Змием, соблазнившим Кембла сойти с рельс прихода Сент-Инох, то...

О'Келли вытащил чек на пятьдесят фунтов и протянул Кемблу:

- ...Чтобы вы могли завтра же купить все свои остальные утюги...

И так как Кембл колебался, О'Келли добавил:

- Разумеется, взаймы. И я требую, чтобы вы сегодня же - сейчас же написали мне вексель. Ну?

Это было головокружительно хорошо: значит - хоть завтра же... Руки у Кембл а дрожали, и голос дрожал:

- Я не умею говорить как вы, О'Келли... Но вы понимаете... Вы мой единственный друг, который - единственный...

И теперь - это было совершенно нелепо - Диди захохотала - и все выше и громче - сорвалась - и сквозь слезы:

- Не смейте брать, Кембл! Не смейте брать у него деньги! Не смейте, я не хочу, не хочу!

Впрочем, скоро она успокоилась и затихла. Вероятно, это был просто каприз: никаких резонов - почему не хотела - Диди сказать не могла.

- Вот видите: ваше шампанское,- укоризненно-ласково сказал Кембл мистеру О'Келли, О'Келли уходил с пасхально-барашковой Сесили под руку.

День рождения Кембла кончился - и завтра начнется новая жизнь: завтра искать маленький домик.

13. ТУМАННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Диди опять обещалась зайти к мистеру О'Келли после театра, и О'Келли бегал по цветочным магазинам, разыскивая Easter lilies: Диди их так любила. Странный, фарфорово-белый цветок, из одного громадного, небрежно свернутого лепестка, и высунуто жало-тычинка с сухим, сладким, ленивым запахом. В асимметрии цветка и в противоречии фарфоровой белизны и запаха - было что-то раздражающее, как в о'келлиевской манере говорить. Словом - Easter lilies нравились Диди, и надо было их во что бы то ни стало достать. Сезон их уже проходил. И только на Кингс-стрит О'Келли посчастливилось найти последние, уже слегка увядающие, из пожелтевшего старого фарфора.